Кораблик с посторонним

Список пропавших детей маленького городка растёт, представители правопорядка не находят ни одной приличной зацепки. Шестой «глухарь» приводит их к одной интересной мысли — а не может ли здесь быть замешан парень по имени Женя, недавно вышедший из тюрьмы, где провел два года по «наркотической» статье. Тем более, мать пропавшей — его бывшая девушка, которая сейчас встречается с другим. Женя утверждает, что вещества ему подбросили полицейские, но никто ему не верит. Кажется, даже те из немногих, кто говорит, что верит. Режиссёр отмечает, что показать полицейский беспредел не было целью его картины. На примере своего персонажа он хотел поговорить о поисках истины, которая может быть относительна. В данном сюжете выстроено это так: «Из субъективно хороших побуждений можно и непричастного человека обвинить, и не в ту дверь вломиться — так случается».

Атмосфера фильма получилась, как и было задумано, мрачной, напряжённой, тревожной. Детективная составляющая здесь — главная, но при этом с каждой новой сценой именно за внутренним миром героя следить становится интереснее. Сначала на него влияют какие-то более-менее понятные внешние факторы: с судимостью не хотят брать на работу, денег нет, из друзей остался только друг умершего отца, девушка нашла парня понадёжнее, соседи по дому то и дело напоминают «у нас тут приличный двор и дом» и т. п. И когда от невыносимого одиночества остается пара шагов до депрессии, исчезает та самая девочка Маша, а Женя становится одним из последних, кто видел её живой и по этой причине тоже переходит в категорию подозреваемых.

Режиссёр подчеркивает, что снимать социальное кино в стиле бытового реализма и в духе любимых им бельгийских братьев Дарденн не собирался: своего героя он считает таким князем Мышкиным, «немного не от мира сего, чуть-чуть притчевым». Самого актёра перед съёмками он попросил прочесть «Постороннего» Альбера Камю, чтобы тот затем сыграл, а зрители почувствовали ту самую идею об отчуждении — со всеми её ловушками и несовпадениями, абсурдностью мира и конкретного бытия отдельно взятого его представителя. Правда, в отличие от уставшего героя Мерсо из упомянутого выше романа, который «никогда не умел по-настоящему о чем-то сожалеть» — у героя «Правды» ещё есть желание что-то перезапустить. Например, отцовскую моторную лодку под названием «Кораблик», на которой можно поплыть из равнодушного настоящего — в некое будущее, где может быть жизнь. Но, если следовать сюжету, сделать это ему теперь будет вдвойне сложнее, потому что капкан захлопнулся, ставки сделаны, выбора уже нет.

Если говорить о киновкусах режиссёра, то это «Воспоминания об убийстве» (18+, Пон Чжун-хо), «Пленницы» (18+, Д. Вильнев), «Поворот» (0+, В. Абдрашитов). В адрес последнего он говорит, что «таких вершин никогда не достичь», но кино морального беспокойства его всегда интересовало. Что касается фильмов корейских авторов, режиссёр считает, что они как никто ощущают материю кино, «у них фильм — это не просто нарратив, а нерв, рефлексия, эмоциональность». Так что если захочется понять, что вдохновляло и какая оптика у режиссёра «Правды», такой список существует.

На вопрос «где правда?» режиссёр в финале ответит. Но вот кому она будет нужна, такая правда, что с ней теперь делать и услышат ли в итоге одинокий голос оцепеневшего маленького человека, твердящего: «это был не я, я не виноват, это случайность», — никто не знает.