ЮБИЛЕЙ «НА УДАЛЁНКЕ» ИДРИСУ ГАЗИЕВУ – 60

Айгуль Усманова. Победа во Всероссийском конкурсе исполнителей советской песни «Сочи‑84» и последовавшие за ней события — участие в праздничном концерте, посвящённом 67‑летию Великого Октября, съёмки на телевидении, бесчисленные публикации в прессе, новые конкурсы, в том числе Всесоюзный конкурс татарской песни в Казани в 1989 году — не только принесли популярность, но и укрепили Идриса Газиева как артиста, профессионала. Но для начала молодому человеку после института нужно было трудоустроиться, не так ли?
Идрис Газиев. С 1985 года меня стали приглашать на крупные концерты, фестивали, такие как «Язгы мондар» («Весенние мелодии»), «Козго мондар» («Осенние мелодии»). «Заманивал» меня в филармонию режиссёр Фатых Хайруллович Иксанов, приглашая на сборные выступления, а Виль Сагитович Каримов, худрук филармонии, буквально караулил у дверей института искусств: «Только к нам, Идрис! Иди только к нам». Взяли меня на работу после Сочинского конкурса, согласно тарификации, на моём заявлении о приёме наложили резолюцию: «Принять с окладом 200 рублей». О, это были большие деньги! Так я стал солистом Башкирской государственной филармонии.
Айгуль Усманова. 1986 год. Нас, школьников, повели в филармонию на утренний концерт. На сцене что-то пел о любви приятной наружности молодой артист. Сам весь модный, в голубоватом с отливом костюме, и двигается модно, «как в телевизоре». Помните «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады»? К тому же он не сводит с меня глаз, улыбается мне со значением. Сижу где-то в середине и озираюсь по сторонам: кому адресован этот сияющий взор? Мне, только мне! Представьте, в зале пять девятых и пять десятых классов, из трёхсот школьников более половины — девчата. Все влюбились! И разговоры только об Идрисе Газиеве, который и «красив как бог», и пел только «для меня одной». А как стрелял глазами! Теперь в наших подростковых грёзах о Челентано, Кутуньо и группе «Модерн Токинг» появился Газиев. Сейчас бы нас назвали фанатками. Идрис Мударисович, в чём секрет «офтальмологического обмана», когда кажется, что для тебя единственной и эта песня, и ласковый взгляд кумира?
Идрис Газиев (смеётся). Быть может, по молодости я и достигал подобного эффекта, в чём-то заимствуя интонации, сценическую манеру своих кумиров. Но, как вы понимаете, это ненадолго, публику не обманешь. Да, мои поклонницы не раз признавались: в зале 500–1000 зрителей, а ощущение, что поёте только для меня. Но ведь именно в этом магия искусства! Магия искренности, добра, что доходит до каждого сердца. Это сильное чувство, и настолько же оно дорогое, бесценное. Если зритель уверовал, что поют, рассказывают, играют только для него, значит, артист достиг своей цели.
Айгуль Усманова. Помимо сценической магии, то есть содержания, немаловажна и форма, то есть сценическая манера. Форму для творческого содержания вам помогал «ваять» композитор Салават Низамутдинов, с именем которого связана целая эпоха в вашей биографии. Стилистика его произведений, в том числе песен джазового, блюзового звучания, привнесла в образ начинающего эстрадного исполнителя некую завершённость, добавила элитарности, благородства.
Идрис Газиев. Я исполнитель концертно-камерный, классический, пел посильный оперный репертуар. Основной упор мой педагог Миляуша Галеевна Муртазина делала на вокальные циклы, романсы, ориентируя меня на филармонию. Этому благоволило и моё успешное участие в конкурсах. Но я много слушал западной музыки «на бобинах» (магнитной ленте). Эл Джерро, Клифф Ричард, Джордж Бенсон, Энгельберт Хампердинк, Стиви Уандер… Что-то перенимал, впитывал. Моему обучению, развитию помогло сотрудничество с джаз-ансамблем «Дустар». О, это музыканты высокой культуры! Я старательно выполнял все их рекомендации — кого послушать, как петь. Они открывали малознакомые мне области европейской, американской вокальной и инструментальной школ.
Когда в середине 80‑х завязалось наше сотрудничество с Салаватом Низамутдиновым, эта стилистическая связь современной эстрадной музыки с национальной попала в точку, оказалась созвучна моему внутреннему ощущению. «Иске ойом тошкэ керэ» («Мне снится часто старый дом») — первая песня Салавата в моем исполнении, очень яркая, стильная.
Да, стиль песен Низамутдинова сформировал мою эстрадную манеру, не характерную для тех времён. Это было нечто новое. Рим Хасанов, Салават Низамутдинов и Нур Даутов (в определённой степени) «создали» меня. Но Салават — это целый мир! Его гармония, мелодический рисунок, новый язык, современный, но в то же время глубоко национальный — немало исполнил я подобных творений. А «Куз нурым» («Свет очей моих») на стихи Тансылу Карамышевой — это уже классика. Салават написал песню специально для меня. Я как-то пришёл к нему домой (тогда они с Альфией Масалимовой жили на углу Гафури и Пушкина), и он стал петь мне ноты, слова, а она наблюдала, сидя в кресле. Спели раз, другой — чувствую, что схватываю, и песня так нравится! Вокализм, импровизация… И вот, наконец, случилось. Альфия вся в слезах: «Салават, Салават, пусть только Идрис поёт! Больше никому не давай эту песню».
Марат Юлдыбаев аранжировку сделал, и такая классная запись получилась! «Куз нурым» потом многие пели и на башкирском, и на татарском, но, когда я слушаю нашу оригинальную запись, заново восхищаюсь как великолепию аранжировки, так и красоте всего произведения. В первоначальном варианте отразилось всё: присутствие композитора и певца, наше совместное творчество. В первого исполнителя композитор вложил не только свою интерпретацию, но и мысли, мечты. Кстати, в этой песне Низамутдинов больше не работал ни с кем. Другие исполнители осваивали «Куз нурым», слушая, изучая наши записи и видео, «снимая» с меня. Всё начиналось с нас: мы с Салаватом «родили» эту песню, и с тех пор её любит народ, поёт молодёжь.
Айгуль Усманова. Союз с незабвенным Салаватом Низамутдиновым открыл для эстрадного исполнителя Идриса Газиева — яркого представителя национальной поп-музыки — и более крупные жанры. Вспомним рок-оперу «Звезда любви». Быть может, это начало отсчёта вашей работы с «серьёзной», монументальной музыкой — вокально-симфоническими произведениями?
Идрис Газиев. В своей рок-опере «Звезда любви» Салават Низамутдинов партию Юноши писал для меня, на мой голос. Такой проект мощный и музыка гениальная; арии, ариозы, хоровые, ансамблевые произведения помогали артистам держать себя в прекрасной форме. А главное, аншлаги, зал битком. Оба состава певцов были задействованы. Но поменялось руководство филармонии, и первую башкирскую рок-оперу сняли с афиш. Всегда думаю, как бы восстановить «Звезду любви».
Впрочем, ещё многое надо восстановить. Вокально-симфоническое произведение Мурада Ахметова на стихи Редьярда Киплинга «Отпуска нет на войне!» для тенора (он писал для меня) и мужского хора. Пару раз оно прозвучало и забылось, хотя должно было исполняться к 75‑летия Великой Победы. А его симфонии «Урал Батыр», «Озон кюй» с партиями для хора и солистов — выдающаяся музыка. Я очень скучаю по симфониям Мурада Ахметова, Рауфа Муртазина, Хусаина Ахметова. Это потрясающие масштабные полотна на удивительных интонациях башкирского мелоса! И такой материал предан забвению, лежит на полках. Надеюсь, появятся умные головы и возьмутся за возрождение башкирской симфонической музыки. Самое обидное, что на протяжении многих лет мы теряем своего зрителя, слушателя. Почему к наследию башкирских композиторов‑классиков такое отношение? Они зря трудились, что ли? Возьми любого — это же настоящий пример беззаветного служение искусству, музыке!
…О чём я сегодня мечтаю? Я мечтаю учить! Продолжать заниматься со студентами. Багаж знаний, приобретённый в общении и совместном творчестве с выдающимися людьми — Миляушой Муртазиной, Загиром Исмагиловым, Римом Хасановым, Салаватом Низамутдиновым, и свой сценический опыт четырёх десятилетий я хочу передавать талантливым ребятам. Чтобы пробуждать в них любовь к национальной музыке, вкус к мировой классике, эстраде. Чтобы планка их профессионального, творческого и духовного роста была высокой.