Время и вечность

Автор — Светлана Игнатенко, искусствовед

13 сентября в Башкирском государственном художественном музее им. М. В. Нестерова состоялась церемония открытия выставки почётного члена Российской академии художеств, члена Творческого Союза художников России, кавалера ордена Почёта РФ, магистра искусств Евгении Васильевой «Время и вечность». Событием церемонии стала передача автором в дар музею десяти своих произведений.

Выставка в Нестеровском музее — вторая выставка Евгении Васильевой в Уфе: напомним, что первая выставка — «Бурзянская пчела» — экспонировалась в феврале-апреле 2022 года в Национальном музее Республики Башкортостан.
Объединившая в экспозиционном пространстве трёх залов Нестеровского музея живопись, графику, скульптуру и видео-арт, выставка «Время и вечность» посвящена автором 160‑летию со дня рождения академика живописи, основателя художественного музея в Уфе Михаила Васильевича Нестерова (1862–1942). Отсюда и стремление Васильевой, наряду с изобразительным материалом основной выставки, ввести свои произведения и в экспозицию произведений великого уфимца. Но ввести деликатно, как будто проводя ту нить времён, которая уже на визуальном уровне доказывает непреходящую ценность его художественного наследия. Так, рядом с нестеровской картиной «Царица Александра и Николай Чудотворец» появилась композиция Васильевой из серии «Воображаемая геометрия». Согласимся: для многих зрителей, любящих авторские ретроспективы великих мастеров, воспринять такое «соседство» с «первой попытки» сложно. Сложно, если не желать понять главную идею автора. А понять нужно! Чтобы поверить, что в её основе — не эпатаж, а творческая смелость и уважение традиций… Попробуем разобраться.
Картина «Царица Александра и Николай Чудотворец» была написана Нестеровым в 1897 году — через семь лет после знаменитой картины «Видение отроку Варфоломею», ставшей первый произведением «Сергиевского цикла», посвящённого жизни и деяниям Сергия Радонежского (1314/1321–1392) — выдающегося церковного и общественного деятеля ХIV века, великого русского просветителя, сделавшего неоценимо много для распространения на Руси грамотности и культуры, основателя Троице-Сергиева монастыря, благословившего князя Дмитрия Донского на Куликовскую битву 1380 года. Экспонирующаяся в Государственной Третьяковской галерее, картина «Видение отроку Варфоломею» представлена в Нестеровском музее её первым неоконченным вариантом, который размещён на стене рядом с «Царицей Александрой и Николаем Чудотворцем», что тоже не случайно! Дело в том, что после драматичного для Нестерова периода обвинений в мистицизме и религиозной экзальтации, ставшими не лучшими чертами его творчества, вызванными работой над росписями Владимирского собора в Киеве, он вдруг вернулся в «Царице Александре и Николае Чудотворце» к «варфоломеевской» кротости и мечтательности. При общей торжественности композиционно-колористического решения, производного от стилистики модерна (фигуры вытянуты по вертикали, они изящны, почти бестелесны, складки длинных одежд декоративно «струятся», очи на прекрасных лицах печально потуплены, колорит строится на доминировании синих, красных, охристо-зелёных цветов и сусального золота), «Царица Александра и Николай Чудотворец» — ещё один пример нестеровского лиризма. И здесь небезынтересны не только вышеуказанные образные аналогии («варфоломеевская» кротость и мечтательность), но и природные параллели: земля с тоненькими растениями и первым зелёным покровом как будто «переселена» художником из «Видения…» Очевидно, что, приближаясь в конце ХIХ века к модерну, Нестеров осторожно нащупывал грань художественного чувства меры. Но остановить влияние модерна было уже невозможно: оно становилось для него программным и выразилось в ряде других произведений, например, в картине «Дмитрий-царевич убиенный» (1899, ГРМ) и в росписях храма благоверного князя Александра Невского в Абастумане, над которыми он работал в 1899–1904 годах.
Экспонируясь не на стене, а на мольберте и в некотором отдалении от «Царицы Александры и Николая Чудотворца», композиция из серии «Воображаемая геометрия» в своём сюжетном решении также имеет две основные фигуры. Но если фигуры Александры и Николая буквально застыли в религиозном покаянии (идея покаяния проходит красной нитью через всё творчество Нестерова как единственная, по его мнению, идея, способная спасти русский народ, а в царице Александре и Николае Чудотворце читаются образы убиенной императорской четы — Николая II и Александры Фёдоровны), то фигуры в композиции Васильевой, напротив, преувеличенно динамичны. Что это? Возможно, этот пластический контраст стал ещё одним подтверждением вневременной актуальности идеи Нестерова, за которую он на рубеже ХIХ–ХХ веков был вновь «распят» общественным мнением и критикой? Как и использование чёрного и белого цветов, резко контрастирующих с благородством колорита нестеровской картины, где доминанта всему — иконописное золото. Или этот чёрно-белый контраст, символизирующий саму жизнь, наполненную и горечью потерь, и радостью обретения, добром и злом в их вечном противостоянии, — главный «инструмент» Васильевой в её стремлении подчеркнуть всё ту же идею покаяния? Согласитесь: есть над чем задуматься.
Эта же аналогия убедительна и при введении чёрно-белых композиций Васильевой в экспозицию древнерусского искусства ХV–ХIХ веков, и при сопоставлении её скульптур из серии «Время и вечность» с «Бюстом Христа», созданным в 1874 году выдающимся русским скульптором, ярким представителем академизма Марком Матвеевичем Антокольским (1843–1902). «Бюст Христа» — одна из смысловых доминант экспозиции произведений Нестерова, посвятившего своё творчество не только теме гармонии человека и природы, но и поискам русского национального Духовного Идеала. В первом случае Васильева смело размещает рядом с иконографическими образами Богоматери и Христа легко читаемое на одной из её композиций почти дьявольское «лицо», чем утверждает торжество веры над неверием, жизни над смертью, Божьего промысла над бытовыми планами атеистов. Большую роль в творчестве Васильевой играет и мотив дороги со стоящим на ней или идущим по ней человеком. Напомним: мотив дороги в начале ХХ века имел концептуальное значение для творчества многих русских художников, для Нестерова в особенности, и нашёл своё воплощение в его «Путниках» и «Странниках», которыми он размышлял о будущем России. В чёрно-белых композициях Васильевой этот мотив откровенно апеллирует к нестеровской традиции, но вместо странствующего Христа и встречающихся ему на пути людей, она вводит в него образ современного человека, идущего по дороге жизни, надеемся, с Богом в душе и сердце. И какой нерв, какую открытую эмоцию, какой призыв к вере приобрела в результате экспозиция! Во втором случае «игра» скульптурных материалов — матовости белого мрамора «Бюста Христа» и сверкающей бронзы васильевских скульптур с порхающими ажурными «крыльями» (возможно, ангелов?) — вновь утверждает идею торжества жизни и её победы над смертью. И заявленная в качестве главной темы выставки тема времени и вечности, трактованная как короткая земная жизнь человека и его вечная жизнь в Горнем мире, приобретает единственно верный, истинный смысл! Оттого и в основной экспозиции выставки Евгении Васильевой цветные композиции из серии «Время и вечность», представляющие извечные библейские сюжеты, естественно уживаются с чёрно-белыми композициями из серии «Воображаемая геометрия», в очередной раз утверждая идею неизбывности и времени, и вечности. Экспонирующиеся на стенах по принципу монументальных росписей, синтезирующие живописно-пластические традиции экспрессионизма, абстракционизма, модерна и метафорического реализма, «оживлённые» звуками и видеоизображениями летящих птиц и плавающих рыб, все вместе эти композиции — одна большая картина мира, в котором границы бытия зыбки, но Жизнь Вечна.