ПРИНЦЕССА БАРОЧНОЙ ОПЕРЫ

— В 2014 году это была большая авантюра. Во всяком случае, сейчас я воспринимаю это так. Обе исполнительницы Лизауры — Карина Гован и Адриана Кучерова не смогли участвовать. Понадобилось срочно искать новую Лизауру. Для меня это было первое выступление и в опере барокко, и в зале Чайковского. Конечно, было сложно и волнительно, особенно если учесть, какой был сильный международный состав — Макс Эмануэль Ценчич (Австрия), Хавьер Сабата и Хуан Санчо (Испания), россияне Юлия Лежнева, Василий Хорошев и Павел Кудинов. Впрочем, если подумать, любое выступление — это невероятное напряжение и концентрация внимания. Всё должно сойтись — и в плане физического здоровья, и голосовой подготовленности. Больше всего тогда меня удивила публика. Своим неравнодушием к барокко. Я была счастлива, что она меня приняла.
Что касается «масочного» спектакля в апреле 2017‑го. На сцене «Новой оперы» мы уже пели «Геракла» в октябре 2016‑го на фестивале «Видеть музыку». Поэтому с залом мы были знакомы, и это был большой плюс. Сложность состояла в другом. За несколько часов до спектакля у нас проходила оркестровая репетиция. Спеть целиком прогон, а следом ещё и спектакль — вот это было тяжело.

— Вас можно называть «принцессой барочной оперы» ещё и потому, что, попав в звёздный каст солистов в 2014‑м, вы были одной из самых юных участниц. Кто были те люди, которые в вас поверили и сказали: «Диляра, ты должна петь оперу барокко».
— В свой первый международный проект я попала с лёгкой руки Михаила Антоненко, пианиста и дирижёра из Москвы. Он мне говорил, нет — внушал, что мне эта партия подходит, и что я смогу её исполнить. Быть может, именно его настойчивость и вера подвигли меня к участию. Кроме того, я всегда советуюсь с моим педагогом Миляушой Галеевной Муртазиной, приношу ей партию и спрашиваю, подходит мне она или нет. Тогда она мне сказала, что партия Лизауры мне подходит и тем самым благословила.

— Лизаура и Иола — не единственные «знатные» роли в вашей барочной «копилке». Здесь и римская патрицианка Сабина («Адриано в Сирии» Перголези), и возлюбленная римского императора Поппея («Агриппина» Генделя), и знатная пленница Армира («Сципион» Генделя). Что было самым сложным при работе над этими партиями?
— Учитывая, что времени на подготовку обычно очень мало, первый вопрос, который возникает: «Как выучить все семь арий»? Образы Армиры и Поппеи в чём-то похожи. Это знающие себе цену, красивые, эффектные женщины, уверенные в себе и излучающие эту уверенность в своём поведении. Сабина и Лизаура — совсем другие, меланхолично-сентиментальные. Конечно, партии самоуверенных красавиц мне даются сложнее. Потому что, исполняя Иолу, Сабину или Лизауру, я остаюсь собой, а в партиях Армиры и Поппеи мне нужно сыграть свою противоположность, начиная с внешнего преображения (например, в образе Поппеи я предстаю блондинкой с красной помадой).

— Среди ваших партий в операх барокко есть две, предназначенные композиторами для кастратов. Это Идаспе в «Тамерлане» Вивальди и Арассе в «Сирое» Хассе. Сегодня нам непривычно совмещение амплуа мужественного героя и высокого голоса, но во времена барокко это было эстетической нормой. Насколько трудными были для вас подобные перевоплощения?
— Когда я исполняла роль генерала Арассе, то Макс Ценчич, режиссёр и исполнитель главной роли, на репетиции меня упрекал: «Ну, что ты такая женственная? Почему ты так ходишь?» Я была поражена: неужели я так хожу? С другой стороны, мне было приятно: значит, я женственная! (смеётся) Что я делала с этим? Не знаю, может быть, старалась сделать шире шаг и держать спину. Ко всему прочему в этом спектакле у меня была приклеенная борода. Во время пения она отклеивалась, и после каждой сцены приходилось бегать в гримёрку и приклеивать.

— На церемонии награждения премией «Золотая Маска» в своей речи вы поблагодарили не только руководство театра, дирижёра и режиссёра, но и композитора Георга Фридриха Генделя. С Генделем вы вошли в мир барочной оперы. С Генделем вы обрели самый желанный трофей российских певцов — «Золотую Маску». Как складываются ваши отношения с этим гениальным композитором и вашим ангелом-хранителем?
— Моим ангелом хранителем? (смеётся) По-моему, очень благоприятно. Мне радостно, что музыка Генделя, которую я любила с детства, сейчас со мной и что я могу её исполнять.

— Диляра, вы родились в музыкальной семье. Ваша бабушка — Нажия Аллаярова — выдающаяся оперная певица, посвятившая себя Башкирскому театру оперы и балета, куда не так давно пришли и вы. Ваш дедушка — Абрар Габдрахманов — башкирский композитор и музыкальный редактор телевидения и радиовещания. Эту стезю продолжила ваша мама — известный музыковед, журналист, теле- и радиоведущая Миляуша Идрисова. Легко ли быть принцессой прославленной музыкальной династии?
— Вот это вопрос! (смеётся) …Нет. Во‑первых, именно потому, что моя бабушка — известная певица, меня не хотела брать в свой класс Миляуша Галеевна. Она так и сказала: «Я не беру детей известных родителей». А во‑вторых, мне никогда не хотелось, чтобы про меня говорили: «Конечно, её и так возьмут, по блату».

— Тогда вам должно быть вдвойне приятно признание за рубежом, где ничего не знают о ваших «связях». Тот факт, что вы росли в столь прославленной семье, накладывал на вас дополнительную ответственность? Например, думали ли вы о том, что не можете подвести бабушку и маму?
— Нет, такого не было. Хотя я не могу сказать, что моей маме были безразличны мои успехи. В первую очередь, она сумела привить нам дисциплину. Когда мы со старшей сестрой учились в школе как пианистки, то делили время и занимались по четыре часа в день. Когда подросла младшая, время занятий делили уже на троих. Правда, она занималась на скрипке. В этом плане в нашей семье была строгость. Но если мы сдавали экзамен не на 5, а, допустим, на 4+, мама никогда не высказывала своего недовольства, не ругала… Напротив, когда я сталкивалась с неудачами, например, где-то не очень хорошо выступила и возвращалась домой в слезах, мама мне всегда говорила: «Это всё второстепенное, ты главное — будь!»

— В завершение беседы поведайте нам тайну: о каких операх барокко вы мечтаете сегодня?
— Вы не поверите, но если говорить о репертуаре барокко, то мечтаю вновь о Генделе! Это Моргана в «Альцине» и Клеопатра в «Юлие Цезаре». Быть может, вы и правы, что этот композитор — мой ангел-хранитель.