«МАГАЗИН»: ОБРАТНАЯ СТОРОНА

Спектакль Альметьевского драматического театра — единственная на сегодняшний день постановка пьесы Олжаса Жанайдарова «Кибет» («Магазин»). В ней рассказывается о маленьком продуктовом магазинчике, где процветает настоящее рабство, где пытки, проституция, подкуп полиции, наркоторговля и торговля детьми — суровые будни. Пьеса написана в 2014‑м, но за три года успела стать громким фактом российской драматургии, попадая то и дело в шорт-листы российских конкурсов, получая авторитетные отзывы, удостоившись звания лауреата «Золотой маски» (2015 г.). Ремарка «Основано на реальных событиях» с самого начала говорит о документальности этой истории. Но и без такого пояснения публицистичность и злободневность пьесы очевидна. Так вот, за три года не нашлось театра, который бы решился на её постановку даже после самых горячих намерений и успешных читок. Кроме Альметьевского — одного из самых уважаемых театров Татарстана, где ставят Чехова, Брехта, Шекспира, где бережно хранят национальный язык и культуру, оставаясь совершенно свободными от местечковой замкнутости и ограниченности. Удивителен тот факт, что после публичной читки пьесы в этом театре ни один зритель не сказал «нет» по поводу возможной постановки, хотя текст не может не шокировать. Даже местный мулла-хазрат пожелал увидеть пьесу на сцене, несмотря на то, что даже религиозный мотив тут подан весьма неоднозначно!

Почему другие театры не заинтересовались этой пронзительной, сражающей наповал историей? Во‑первых, такие пьесы — из разряда «опасных». Того и гляди обвинят в «нагнетании», «разжигании», а то и вовсе в оскорблении чьих-нибудь нежных чувств. Вторая причина — её безусловная несценичность. Пьеса состоит из одних лишь монологов двух героинь — жертвы и насильницы, двух мигранток, приехавших из Казахстана в Белокаменную в поисках лучшей доли. Альметьевцы находят простой и точный способ превращения этих страшных монологов‑дневников в театральную пьесу.

Эдуард Шахов, режиссёр родом из Уфы, однако в последние годы в Уфе почти не появляющийся, сделал ставку на хореографию и пластику. «Я сказал руководству: нужен настоящий мастер, хореограф уровня Большого театра. Находите деньги, где хотите!» А хореограф оказался совсем рядом. И никакой не мэтр, а хрупкая выпускница Уфимского государственного института искусств им. З. Исмагилова Алина Мустаева. Со студенческих лет Алина осваивает современную хореографию и тот род пластического театра, который получил наименование contemporary dance. «Магазин» — это первая её крупная работа, фактически дебют. И обе актрисы — Диляра Ибатуллина (Карлыгаш, рабыня) и Мадина Гайнуллина (Зияш, хозяйка) взаимодействуют на сцене при помощи пластики, поскольку их слова не обращены друг к другу. В их дуэте нет танца как такового, но есть история отношений, где жестокость и унижение вдруг сменяются лицемерной лаской или оборачиваются почти эротическим удовольствием от возможности безраздельного господства над телом и личностью раба. Элементы восточных единоборств, хлёсткая и экспрессивная «телесная речь», отсутствие натурализма и достаточная откровенность поз и движений — всё вместе создаёт пластическую драму, входящую в контрапункт с текстом пьесы и придающую зрелищу неожиданный для такой темы эстетизм.

Попадание внешности и типажа актрис в эти роли — стопроцентное. Мадина Гайнуллина — Зияш — женщина-вамп, несущая в себе античный архетип неумолимого Рока, амазонка, надзирательница. Она предстаёт в чёрной водолазке с кровавыми вкраплениями, кожаных чёрных джинсах и широченной юбке колоколом, за которой, как за ширмой, прячет свои чёрные грешки. Эффектна, сильна, умна. Избили скинхеды — поднялась, посадили в тюрьму за аферы с первым магазином — отсидела, вышла. И теперь все её дни проходят в магазине. Ни мужа, ни любовника, ни детей, ни дома, даже сон ей не нужен. Ночью она развлекается тем, что просматривает видеозапись минувшего дня в магазине. Ей нравится владеть людьми, избивать, брить наголо, насильно поить водкой, а потом кидать как кусок мяса голодным мужикам — на растерзание. Новорождённых она отбирает у матерей-рабынь, прячет их, а потом продаёт на органы, объявляя матери о смерти младенца. Может, она психически нездорова? Да нет, у неё тоже когда-то был дом, мать, бабушка. В этой семье старшие женщины били младших. Такое воспитание. Читали Коран и били. У Зияш есть мечта — накопить денег и построить на родине мечеть. Мешки с деньгами — накопления на мечеть — это всё, что ей дорого.

Катя («я не Катя, я Карлыгаш!) — Диляра Ибатуллина — трогательна в своей беззащитности, непостижимой способности глядеть наивно-доверчиво, рассказывая о страшных смертях и пытках. У неё даже есть свои маленькие радости — мысли-воспоминания об отце, которому она так хотела купить дом, заработав в Москве денег… о доченьке Айжан, родившейся в подсобке и так же, как другие дети, исчезнувшей отсюда неизвестно куда.

В зале театра «За Чёрной речкой», где фестивальная публика смотрела «Кибет», совсем небольшое пространство. Действие происходит на фоне ширмы, заколоченной досками от ящиков. Выглядит, как большое зарешёченное окно. Хозяйка любит прибивать к этой решётке ещё дощечки, смачно ударяя молотком по большим блестящим гвоздям. Гвозди рассыпаются по полу. Карлыгаш поднимает один, вглядывается в блеск гвоздя — глаза её загораются, как у сиротки, готовой увидеть куклу в любой щепке, попавшей под руку.

…Её убили... Пришли в магазин и убили всех (только Карлыгаш уцелела чудом)… И речь не идёт о справедливом возмездии. Просто одно насилие порождает другое. Бабушка избивала мать, мать избивала дочь… Дочь окрепла и завела себе рабов, чтобы пытать и мучить их. И однажды насилие настигло её. А что будет с нашей Карлыгаш? Обретёт ли она свободу или, приняв «закон джунглей», сама поработит более слабых?

Финал — великолепное обобщение: обе женщины с воодушевлёнными лицами маршируют в ритме немецкой бодрой песни, в которой кто-то из зрителей узнаёт «гимн фашистских лётчиков». Это, пожалуй, единственная песня во всём спектакле. До сих пор музыка здесь не выходила на солирующие позиции, она очень ненавязчива — скорее, звуковое оформление с использованием синтезированных шумовых эффектов (композитор Магуля Мезинова — тоже выпускница УГИИ им. З. Исмагилова).

Зрители в конце исступленно аплодируют. Многие плачут. Потом участники обсуждения упрекнут за это постановщиков: люди хлопают нацистскому гимну, да ещё в такт! Но аплодировали не маршу, а точному его попаданию в самые болевые точки нашего времени. Ведь, как бы ни было страшно в этом признаться, каждый может услышать на самом дне своего «я» крохотную, скорчившуюся от страха и боли Карлыгаш…