ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ЗАЛЬЦБУРГА В МОСКВУ в компании Порпоры, Винчи, Моцарта, Пёрселла и Линли

Для солистки Башкирского театра оперы и балета Диляры Идрисовой лето 2019 стало временем творческих открытий. Выступление на фестивале в Зальцбурге, сольный концерт в Москве, участие в записи аудиодиска в польском Катовице, премьеры редких опер XVIII века и дебют в моцартовском репертуаре… Все эти события послужили поводом для эксклюзивного интервью певицы журналу «Рампа».

— Диляра, прежде всего, позвольте поздравить. В июне вы выступили на престижном Зальцбургском фестивале Святой Троицы (Salzburger Festspiele Pfingsten), где в составе международного каста артистов приняли участие в постановке барочного раритета — оперы «Полифем» Николы Порпоры.
— Большое спасибо. Честно говоря, я даже не мечтала, что когда-нибудь приму участие в Зальцбургском фестивале. До сих пор не верится, что всё это произошло со мной!
Наш спектакль был показан 8 июня. Это была полуконцертная постановка (semi-staged performance) в рамках фестиваля Чечилии Бартоли, который является частью программы Зальц­бургского летнего фестиваля. Было очень приятно петь вместе с Юлией Лежневой, Юрием Миненко, Максом Эммануэлем Ценчичем, который выступил также режиссёром постановки. После спектакля состоялось моё знакомство с самой Чечилией Бартоли, которая присутствовала на спектакле, и это был на редкость волнующий момент.
Признаюсь, для меня участие в фестивале запомнилось не только выступлением, но и возможностью услышать исполнителей, которых раньше я слушала на канале Youtube. После спектакля нас пригласили на гала-концерт, где выступали такие звёзды, как Патрисия Петибон, Сандрин Пьо, Жюли Фукс, Филипп Жаруски и, конечно, Чечилия Бартоли. Я сидела и думала: какое это счастье, что я могу слушать их не в записи, а живьём!
— Какие ещё барочные раритеты появились в вашем репертуаре за последнее время?
— Назову оперу Сальери «Венецианская ярмарка», постановка которой осуществлена год назад в Германии. Тогда же был записан аудиодиск этой оперы. До этого я никогда не исполняла музыку Антонио Сальери и была поражена, насколько это интересное сочинение и красивая музыка. Что ещё из барочных опер? Пытаюсь вспомнить…
— «Сигизмунд, король Польши»?
— Да, точно! В июне этого года в Москве, в Концертном зале имени Чайковского, состоялось концертное исполнение этой оперы итальянского композитора Леонардо Винчи, тёзки знаменитого художника. А в августе в польском городе Катовице была сделана аудиозапись с участием солистов «Parnassus ARTS Productions» и польского оркестра «Orkiestra Historyczna» с дирижёром Мартиной Пастушкой.
— Во время студийной записи петь сложнее или легче?
— Для меня сложнее. Потому что на концерте выходишь, настраиваешься на он-лайн марафон и стараешься сделать всё, что можешь. А на записи — поёшь, поёшь, а потом тебе кажется, что можно было исполнить ещё лучше. Эти сомнения и терзания очень изматывают.
— Каковы внутренние ощущения в опере барокко? Что меняется с опытом?
— У меня возникло чувство, что я могу позволить себе придумать каденцию. Раньше побаивалась сама сочинять da capo и обращалась за помощью к моему другу, пианисту и дирижёру Михаилу Антоненко. Последнее время он был очень занят и говорил мне: «Напиши сама и пришли, я посмотрю». А когда в ответ стала получать: «Всё нормально, оставляем», — то почувствовала, что мне даже нравится этот процесс.
— В конце августа в рамках Международного оперного фестиваля «Barocco Nights» в Москве вы представили ещё одну барочную программу. Она называлась «Британский Орфей» и включала произведения английского композитора Генри Пёрселла. Почему выбор пал на эту музыку?
— Первоначально я готовила арии Генделя, но затем по просьбе организаторов фестиваля вы­учила произведения Генри Пёрселла.
— Вы впервые исполняли его музыку?
— Да. Честно говоря, сама я вряд ли бы выбрала его сочинения. На мой взгляд, они для более крепкого голоса. Вместе с тем, это был очень интересный опыт, потому что музыка Пёрселла очень отличается от всего, что я пела раньше. В ней есть какой-то неуловимый шарм, грусть, боль и своя особенная красота.
В программу концерта мы включили сочинения ещё одного британского композитора — Томаса Линли. Его творчество относится к более позднему времени и вызывает ассоциации с музыкой Моцарта. Не случайно его называют «английским Моцартом». Могу сказать, что это на сто процентов моя музыка.
— Давайте поговорим о Моцарте. В прошлом сезоне состоялся ваш дебют в его опере. Это была Церлина в постановке «Дон Жуана» на сцене Башкирского театра оперы и балета. Каково это — исполнять Моцарта после барокко и как складываются ваши отношения с венским классиком?
— Это был очень интересный опыт, и в вокальном отношении, и с точки зрения режиссуры, которая была для уфимской сцены довольно дерзкой. Постановку осуществили главный режиссёр театра Филипп Разенков и главный дирижёр Артём Макаров. В целом, если говорить о голосовых ощущениях, то мне было довольно комфортно в этой партии.
Что касается отношений с Моцартом, то мне кажется, что в других ролях наши отношения могли бы быть лучше (смеётся). В том смысле, что, например, партии Аспазии из «Митридата» или Заиды из одноимённой оперы больше подходят для моего голоса в плане тесситуры.
— В этом году вы вновь приняли участие в Международном музыкальном фестивале Ильдара Абдразакова, выступив на торжественном открытии в Уфе и на концерте в московском «Зарядье». Что даёт участие в проектах такой мегазвезды, как Ильдар Абдразаков?
— Это невероятное счастье! Я бесконечно благодарна Ильдару Амировичу за то, что он привлекает молодёжь на свои фестивали. Это такой большой шаг вперёд! Уже само чувство, что ты выйдешь на одну сцену с мастерами подобного уровня, ко многому обязывает. Например, мы пели в «Зарядье» дуэт из «Риголетто» с тенором Лоуренсом Браунли. А это такой певец, который всё делает идеально! И когда он поёт, ты думаешь не о том, что следом вступать тебе, а о том, как же можно так гениально петь! Но уже после исполнения возникает ощущение, что, выступив вместе с мегазвездой, ты сам стал чуточку лучше в профессиональном плане.
В обоих концертах мы исполняли финал из первого акта «Итальянки в Алжире» Россини. Раньше я никогда не пела Россини, и его музыка меня просто заворожила! Этот ансамбль — настоящая вокальная головоломка, в процессе которой рождается удивительное чувство единения солистов и оркестра.
— Не могу не спросить ещё об одном интересном выступлении. На своём сольном концерте в рамках фестиваля «Опера Априори» в феврале 2019 года вы исполнили на «бис» башкирскую песню «Таштугай». Как московская публика, которая пришла в англиканскую церковь на программу из арий Генделя, отнеслась к такому необычному сюрпризу в финале концерта?
— Прекрасно (смеётся)! В этом концерте мне аккомпанировал Лукас Генюшас, замечательный пианист. До этого он не был знаком с башкирской музыкой. Это был экспромт, мы его даже не репетировали. Я просто дала ему ноты обработки Загира Исмагилова, и он спросил: «Как это должно быть примерно?». «Примерно, как Дебюсси», — ответила я. И мы её исполнили. Мне кажется, публика всегда так тепло принимает эту песню потому, что она невероятно красива и понятна даже без знания языка.
— Диляра, когда вы выступаете за рубежом и говорите, откуда родом, что вы рассказываете о Башкирии?
— Интересный вопрос… Я говорю про Уральские горы. Про то, что Башкирия — это отдельная республика на стыке Европы и Азии, с очень красивой природой, похожей на Швейцарию, со своим национальным языком, который совсем не похож на русский. И, конечно, я говорю о том, что пою в театре, где начинал свой путь Рудольф Нуреев, имя которого знают во всём мире.