ТЕАТР – это воспитание чувств!

Наш разговор в силу давнего знакомства вместо «отчётного» интервью превратился в размышления интеллигентного человека о сути профессии и перипетиях актёрской судьбы, когда важные встречи и счастливые совпадения способны многое изменить:
— «Актёр должен быть голодным» — эта фраза меня раньше возмущала. Теперь понимаю — да, в творческом плане обязательно нужно всегда чего-то хотеть, желать, добиваться. К сожалению, часто, когда актёры очень много играют, это их расслабляет, у них атрофируются болевые точки, становятся ненужными муки творчества, поиск. Мне жаль, когда артист играет самого себя из роли в роль. И ничего не меняется, кроме одежды и предлагаемых обстоятельств. Мне интересно другое: чтобы это была не я, а другой человек. Как создать нового человека? Рифкат Вакилович Исрафилов учил нас скрупулёзно работать над анализом произведения, роли, сначала чётко рассчитать на бумаге: от чего произошло событие, что случилось с героем, почему он так поступает, чего хочет… И я стараюсь, прежде всего, математически точно просчитать роль. Это не значит, что моя работа над образом лишена эмоционального элемента, просто логика помогает прислушиваться к интуиции. На первых репетициях я иногда сознательно могу попробовать то, что точно не нужно. Чтобы понять, насколько это неправильно для персонажа и некомфортно для меня как актёра. До сих пор неловко вспоминать, как я иногда удивляла своих коллег, кстати, как раз в самых успешных своих воплощениях, но мне это было необходимо. А потом интуиция выводит на правильную дорожку, но только после того, как я включу логику и чётко выстрою органику человека, который находится в процессе формирования. И, конечно, у меня есть свои секреты, которые я не раскрываю. Мне очень нравятся последние две недели репетиций, когда я получаю максимальное наслаждение от любимой профессии. В этот момент я — уже не я, а мой персонаж. Новый человек вырастает сам, используя мои физические данные. Это волшебство!
У меня есть две роли, которые играю без грима: девочка Оксана в «Радости нашего дома» и старуха в «Грозе». До сих пор, когда начинается «Радость…», возникает ощущение полёта. Летаю, как эта девочка Оксана. Когда надеваю костюм — валенки, свитер, делаю прямой пробор, то сразу чувствую магию преображения. Выхожу из гримёрки уже с осанкой Оксаны, в её темпе, взгляд становится робким, походка — неуверенной. То же самое — с образом старухи. Сажусь в гримёрке читать роль и, взглянув в зеркало, с ужасом вижу, как постарело моё лицо, появились мелкие морщинки вокруг губ. Говоря фразы с её интонациями, я существую, как она. Даже не нужно делать грим. Я выхожу, и походка становится старушечьей, ноги едва плетутся… И любая иная роль одевается так же, как одежда.
С детства мне пророчили, что буду артисткой. Хотя не могу сказать, чтобы сама я очень этого хотела. Окончила техникум культуры в Стерлитамаке. У нас была замечательный педагог Раиса Андреевна Игнатьева, очень строгая, требовательная к себе и другим. Сейчас ей около восьмидесяти, но говорят, что она до сих пор преподаёт и выглядит по-прежнему аристократически прекрасно. Раиса Андреевна мне очень много помогала и как начинающей актрисе, и по-человечески: учила, как вести себя, как хорошо выглядеть, в общем, эдакому французскому шарму.
В начале девяностых я приехала в Уфу поступать в институт искусств. Остановиться было негде, поэтому решила сдать документы в последний перед экзаменами день. И надо же такому случиться — в приёмной комиссии меня развернули, потому что не хватало справки из ЖЭКа! Я вышла в растерянности, погуляла возле оперного театра… И вдруг увидела, как из института выходит подтянутая, с красивой осанкой женщина в стильном кожаном пиджачке. Меня будто что-то подтолкнуло, я подбежала к ней и стала просить, чтобы она меня прослушала: «Если вы мне скажете, стоит ли завтра приходить на экзамены, я приду, а нет — так нет», — сказала я. Мы вернулись, она взяла ключи от учебного театра, и я, как была в белых шортах и гавайской блузке, вышла на сцену. Прочитала несколько отрывков, спросила: «Какие у меня шансы?» Улыбаясь, моя спасительница ответила: «Я думаю, вам не о чем беспокоиться». (Потом я узнала, что это была знаменитая Гюлли Арслановна Мубарякова). На следующий день я приехала в институт со справкой, которая оказалось никому не нужной.
Рифкат Вакилович Исрафилов, наш мастер, всегда любил людей одарённых, неординарных. Он умел разглядеть в абитуриентах зародыши таланта. Везение, что я поступила именно к нему. Помимо чисто профессиональных навыков, творческого поведения, он внушал нам основы профессиональной этики, в том числе незыблемые правила порядочного отношения к театральному ремеслу и своим коллегам. Рифкат Вакилович сам исключительно порядочный человек. Он во всём помогал студентам, по-отечески заботился. В институте я хотела заниматься режиссурой, актёрская стезя казалась чем-то несерьёзным. Окончив учёбу, пришла в Молодёжный театр.
Но до этого мне выпало сыграть Бибинур в знаменитом спектакле Исрафилова «Бибинур, ах, Бибинур». Помню, как Рифкат Вакилович на третьем курсе принёс нам пьесу Флорида Булякова. Я совершенно не понимала, что делать с этой бытовой историей из сельской жизни. До тех пор, пока не придумала для своего этюда фантасмагорию: перенесла действие в театр. Парень, главный герой — как будто осветитель, влюблённый в балерину и пытающийся спасать её от неминуемой гибели в пучинах вод. Отрывок получился очень смешным и ярким, на экзамене я показывала его последняя. Потом мы все стояли в коридоре, ожидая результатов. Появился Исрафилов, возглавлявший экзаменационную комиссию, при всех подхватил меня, обнял, воскликнув: «Молодец, молодец!». Лишь много позже я поняла, чем заслужила такую похвалу: мой отрывок был о том же, о чём потом был и спектакль. В нём режиссёр увидел то же, что он сам для себя придумал и решил ставить.
Спектакль «Бибинур, ах, Бибинур» был мощным и красивым. Я, не владея башкирским языком, вошла в него, потому что для моей героини важнее была пластичность, эфемерность. Я играла этот спектакль три года, получая огромное удовольствие. Спектакль и его создатели стали лауреатами Государственной премии России, чем я горжусь, хоть это и не личная награда. В том, что спектакль удался, огромная заслуга исполнителя главной мужской роли Олега Закировича Ханова. Этот невероятный человек стал моим учителем актёрского мастерства на месяцы, в течение которых мы репетировали. Меня тогда настолько поразили его профессионализм, филигранная работа над образом, что я до сих пор стараюсь соответствовать тому уровню.
На «Бибинур…» люди ходили по пятнадцать раз. С этим спектаклем мы объехали множество фестивалей, включая «Золотую маску», услышали комплименты и отзывы таких авторитетнейших людей, как театральный критик Анатолий Смелянский, режиссёр Марк Захаров, прекрасный Святослав Бэлза, великий Михаил Ульянов… Теперь понимаю, что это был важный этап в моей жизни.
В своём театре я всегда была занята, иногда в год мы выпускали по четыре премьеры, сыграла много интересных ролей: Бекки Тэтчер в «Томе Сойере», Багира в спектакле «Мы с тобой одной крови», ставшем культовым, Джил в «Свободных бабочках». Счастьем и настоящим творческим баловством было представлять Лису в «Иванушкином счастье». Зал всегда был полон, зрители сидели в проходах, билеты разлетались за месяц до спектакля, у театра дежурили поклонники…
Первую волну зрительского обожания я ощутила после «Бибинур…», тогда случалось подходить к театру окольными путями. Даже когда я была в декрете, люди останавливали на улице и разговаривали со мной о ролях. Потому что в тех спектаклях были настоящие, сильные чувства — то, что необходимо каждому человеку. Сейчас люди очень закрыты, не всегда удаётся даже в частной жизни поделиться своими подлинными эмоциями. А театр позволяет раскрыться, высвободить то чистое, настоящее и прекрасное, что есть в любом из нас. Уверена, что театр должен не столько воспитывать, сколько задевать, тревожить чувства. Чувства — это то, за чем люди идут в театр.