Смятение понятий

Режиссёрский стиль Дениса Хусниярова, выпускника Санкт-Петербургской академии театрального искусства, номинанта Российской национальной театральной премии «Золотая маска», можно было бы определить как «новый консерватизм», когда форма и содержание произведения находятся в строгом балансе, а манера актёрской игры обходится без заигрывания с публикой. Недавно стало известно, что новая работа режиссёра, спектакль «Зыковы», вошёл в лонг-лист «Золотой маски».
— Не всегда во время работы над спектаклем тему можно сформулировать в словах, — говорит Денис Хуснияров. — Есть какое-то ощущение, отклик в тебе, и есть потребность затеять разговор. Каждый человек, приходящий в зал, видит, чувствует и понимает то, что ему близко, находит свои вибрации. У меня есть пунктик, некий вызов для самого себя — браться за то, что доселе малоизвестно, редко ставится, в чём ответы не лежат на поверхности. Пьесы Горького — это благодатная почва для любого театра, будь то «Васса Железнова» или «Дачники», они мощные и конкретные. «Зыковы» не такая, это не изъезженный материал, но в ней есть пульсация, жизнь, на сегодняшний день актуальная. В пьесе много тем, одна из них — тема семьи как некоего сообщества людей, связанных кровью и живущих в одном территориальном пространстве. Мне кажется, Горький хотел исследовать, как таким разным, хотя и родным, людям жить вместе, как находить правильные энергии для взаимодействия. Ведь взаимоотношения членов этой семьи, как мы видим вначале, разрушены, абсолютно дисгармоничны. Все пазлы перемешаны! Затем мы наблюдаем, как ценой диких жертв, трагедий, происходящих со всеми участниками этой истории, они постепенно начинают складываться….
Смотришь «Зыковых» — и временами накатывает ощущение, будто наблюдаешь за героями чеховской пьесы «Дядя Ваня» с поправкой на только начавшийся XX век (пьеса Горького написана в 1912 году). Здесь «доктор Астров» — окончательно изверившийся Муратов (заслуженный артист РБ Тимур Гарипов), который раньше и леса охранял, и пользу хотел принести, но «обо что-то ударился» и с тех пор лжёт, распутничает, говорит о нелюбви к людям. Тем не менее, он сохраняет честную «сердцевину», способен на человеческий поступок и внезапные проявления эмоций, скрывая под маской цинизма «невидимые миру слёзы».
«Шатающуюся от безделья» красавицу Елену отдалённо напоминает юная Павла (Дарья Филиппова) — искусственное дитя — в душе так и оставшаяся послушницей монастыря, ожидающая от чужих людей доброты, говорящая только правду и боящаяся всего (острые плечи всегда приподняты, словно в ожидании удара).
Чеховская Соня так и остаётся Софьей (Софья Венедиктова, Анна Бурмистрова). Но здесь она уже хозяйка, лесопромышленница, не от хорошей жизни взявшая на себя бремя забот и принятия решений, окруженная инфантильными родными и нечестными ухажёрами. Подспудное желание наконец-то «распоясаться» (с тем, чтобы потом обязательно покаяться) выражается у этой строгой женщины всего лишь в избавлении от галстука-бабочки и чёрной шали.
А образ дяди Вани, как ни странно, видится в двух персонажах. Это Антипа (заслуженный артист РФ, народный артист РБ Александр Федеряев), кажущийся поначалу эдаким хозяином жизни, но на поверку сломленный обрушившимся на него огромным неразделённым чувством, и его сын Михаил (Иван Овчинников, Михаил Веселов), мягкий, сам себе и окружающим кажущийся ненужным, второстепенным, стремящийся хоть чем-то завоевать любовь отца.
— Софья пытается выстроить свою жизнь, найти свою семью, которой у неё нет, — говорит режиссёр-постановщик. — Антипа старается заново обрести семью, и это у него не получается. Михаил пытается встроиться в эту канву и найти себя между двумя огромными силами — Софьей и Антипой. Ему сложнее всех, его задача — хотя бы в живых остаться в этой ситуации. Бедная девочка Павла тоже оказалась меж двух огней и наряду со всеми ищет себя. Все пытаются приклеиться друг к другу и найти какой-то код взаимодействия, но ничего не получается.
«Образовалось смятение понятий», — как бы вскользь обозначает основную проблему помощник Тараканов (заслуженный артист РБ Сергей Басов). Нервный, смешно суетливый, он порой говорит дельные вещи, но его мало кто слушает (у Чехова тоже всегда найдётся похожий персонаж).
Поскольку основной сферой деятельности Зыковых является обработка леса, то главной декорацией и стал лес (художник-постановщик — член Союза художников России Александр Мохов). Вернее, брёвна. В начале спектакля стволы, такие натуралистичные, лишённые коры и корней, установленные на подпорках и шарнирах, вздыблены в шесть рядов по шесть. Они, похоже, символизируют относительную прямоту жизни Зыковых. В лучшие моменты жизни героев стволы освещены солнцем, в худшие еле проступают сквозь мглу (художник по свету — Игорь Фомин). Позже они угрожающе накренятся над сценой, как бы предупреждая о трагедии, затем совсем опустятся на подмостки, чудом не задавив виновников катастрофы. И только тогда люди наконец-то что-то поймут и начнут сближаться — потянутся друг к другу, неуклюже, перешагивая через толстые бревна.
Характерно всякое отстранение от описательного быта. На то, что помолвка обернётся крушением, намекают покрытые белыми скатертями столы. На деле это поставленные встык кОзлы, обозначающие нечто, полностью противоположное свадьбе. Кроме уже упомянутых столов, бутафория ограничивается лишь баночкой с вареньем в руках Сони, велосипедом, на котором Муратов выписывает лихие виражи вокруг деревьев, да гитарой, на которой попеременно музицируют Михаил и Муратов (композитор — Виталий Истомин).
Софья похожа на светского щёголя (наследие «дворянского брака»?) — прямая, высокая, в клубной белой рубашке с бабочкой и плаще, напоминающем фрак (художник по костюмам — член Союза художников России Мария Лукка). «У вас у самой, извините, характер серьёзный, вроде бы мужской…», — невзначай упрекают её. А она классифицирует всех, словно в зоопарке: рабочий Шохин (Олег Сальцын) — «честный зверь»; мутноватый делец и ухажёр Хеверн (заслуженный артист РБ Николай Рихтер) — «мелкий хищник». Шохин, как и подобает человеку из народа, появляется из зрительного зала и не смеет взойти на сцену — обитель «господ». Лишь однажды он поговорит с Софьей, но только для того, чтобы снова сойти в зал — прочь от этого неуютного гнезда. А Хеверн во внезапном приступе эмоций будет кричать по-немецки о Софье как о «жестокой женщине».
И остальные, то ли в силу молодости и озорства, то ли по ассоциациям, подражают повадкам животных. Как будто зайчик по лесу, скачет бойкая прислуга Степка (Юлия Тоненко). Птицей летит, а временами скачет к любимому Павла. Мешая её томному объяснению, изображает резвого жеребца Михаил. В решающий момент Антипа появляется в мохнатой шубе, ревёт и сверкает глазами, как дикий зверь. И все облачены в чёрно-белое… И все говорят о том, как жалеют друг друга, на деле же не понимают и не сочувствуют никому. (На сцене благодаря безликим рядам столбов персонажам удаётся ходить максимально параллельно друг другу). Только к концу спектакля члены семейства Зыковых хотя бы попробуют понять и принять друг друга. В финале Антипа говорит об одиночестве и, скинув рубашку, всё рубит и рубит прямой, словно семейный тотем, ствол дерева.
— Как эпилог мы можем себе вообразить, что с Антипы, ударившегося об эту ситуацию, будет сброшен налёт надменности и жестокости по отношению к близким людям, и он начнет видеть, что рядом с ним — самые родные, — предполагает Денис Хуснияров. — Софья, наверное, поймёт, что контакт надо искать в своём доме, а не где-то на стороне, и будет пытаться наладить свою жизнь. Тогда она обретёт силы выстроить гармонию с родными по крови людьми. Павла, лишний человек, скорее всего, уйдёт из этого дома. А, главное, Михаил своей жертвой этих людей объединил, и семья, так или иначе, начнёт становиться семьёй.