Человеческий голос

Его уход стал невосполнимой потерей и для осиротевшей в один миг семьи, и для коллектива театра, и для многих-многих людей, кому было дано счастье общения с этим удивительным, глубоким человеком — коллег по многочисленным творческим проектам на радио, телевидении, в кино. Наверное, нет человека, которому не был бы знаком завораживающий бархатистый тембр голоса Валерия Даниловича, звучавший с начала 90‑х на самых популярных радиостанциях города. Создавал он и многочисленные телепроекты — краеведческие очерки, кулинарные программы, культурные обозрения.
Валерия Даниловича безумно любили и уважали его ученики — школьники и студенты, занимавшиеся в театральных студиях школ и лицеев, медицинского и нефтяного университетов. Он был для них не только проводником в мир театра, но и мудрым наставником, ненавязчиво дававшим молодым ребятам важные жизненные ориентиры. Авторитет Валерия Гринькова для всех был бесспорным.
Ему доверяли вести концерты и мероприятия самого высокого уровня. Ответственность Валерия Даниловича, его внутренняя собранность придавали уверенности всем тем, кто, волнуясь, выходил вместе с ним на сцену. Валерий Гриньков был востребован невероятно. Но главным его призванием был театр.
Так сложилось, что последние два месяца Валерий Данилович не играл в спектаклях. Делались срочные вводы, но все верили, что он вернется на свои роли. Судьба распорядилась иначе. В день прощания с актером в репертуарной афише театра стоял спектакль «Голубая камея». В этом любимом зрителями мюзикле Валерий Гриньков блистательно играл Сомова, верного, преданного и очень ироничного денщика графа Орлова. В этой роли актер выходил на сцену триста тридцать раз. Его восторженно принимали зрители — в Уфе и на гастролях. В память о Валерии Даниловиче коллеги приняли решение не отменять спектакль, отыграв его с той максимальной отдачей, с которой всегда работал Гриньков.
Работать по-другому он, выпускник одной из лучших театральных школ страны — Свердловского театрального училища, просто не умел. В 1979 году, после окончания учебы, судьба завела его в небольшой городок Талды-Курган Казахской ССР, где он в числе таких же молодых энтузиастов и подвижников способствовал становлению областного театра. Потом были театры Рубцовска, Семипалатинска… А в 1989 году жизнь крепко-накрепко связала Валерия Гринькова с Уфой, сделав его поистине культурным достоянием башкирской столицы.
Каждая из его работ находила живой отклик зрительного зала: Чернышов в «Матросской тишине» А. Галича, Билл Старбак в «Продавце дождя» Р. Нэша, Калабушкин в «Самоубийце» Н. Эрдмана, Мороз в «Снегурочке» А. Н. Островского и многие-многие другие…
За расчётливостью, желчностью частного поверенного Крогстада в «Кукольном доме» Г. Ибсена была сокрыта боль обиженного униженного человека. Попавшая в его ростовщические тиски Нора, кажется, не имела ни малейшего шанса вымолить отсрочку. Каждое его слово, произносимое с предельной холодностью, звучало для нее словно приговор. Но когда Крогстада вызывала на откровенный разговор Фру Линне, готовая отдать ему, несчастному и измученному, свою нерастраченную нежность и заботу, он будто теплел, интонации его смягчались в пред­ощущении неожиданного запоздавшего счастья.
О счастье мечтал и коллежский асессор Иван Павлович Яичница в гоголевской «Женитьбе». Дородный, уверенный в себе, решивший на брак ради солидного приданого, он вдруг, как мальчишка, робел при появлении невесты и дрожащим голосом, дабы скрыть волнение, начинал ни к чему не обязывающий диалог. Корыстный интерес — каменный дом, два флигеля, сани, набор столового серебра — вдруг отходили на второй план, и Яичница попадал под обаяние Агафьи Тихоновны… Потому так непонятен был Ивану Павловичу, не видевшему в других женихах конкурентов, ее отказ. Разочарование его выливалось в негодование и злость на сваху — обманула!..
Даже в самых, казалось бы, обобщенных, статичных образах, Валерий Гриньков мог раскрыть судьбу своего персонажа, его путь. Казарин в «Маскараде» М. Ю. Лермонтова — человек циничный, провокационный. Но, несмотря на эти нелестные характеристики, мы понимали, что движет им, как внешне сдержанно, но как азартно он стремится вернуть к игорному столу Арбенина.
Присущее самому Валерию Даниловичу уникальное чувство юмора позволяло ему быть органичным и в стихии комедии. «Целеустремленный жизнелюб» Ричард Уилли и по совместительству помощник премьер-министра британского парламента — главный герой комедии «№ 13» Р. Куни в исполнении Гринькова был уморительно смешон тем, что оказывался совершенно беспомощен в экстремальной ситуации. Сохраняя непроницаемое выражение лица, его Уилли пытался выкрутиться из все более и более запутывающейся интриги, вызывая гомерические приступы смеха зрителей. При этом надо отдать должное актеру — он никогда не шел на поводу у зала, точно и тонко организуя пространство импровизации комедии положений.
У итальянской комедии dell’arte — совсем иная жанровая природа, которая, впрочем, тоже покорилась Валерию Гринькову. Это и Ансельмо в «Сумасбродке», и Доктор Баландзони в «Венецианских близнецах» К. Гольдони, и Майор в «Доме для сумасшедших» Э. Скарпетты.
Валерий Данилович обладал невероятно широким кругозором, эрудицией, как и все представители его поколения, фантастически много читал. И всегда чувствовал время. Быть может, потому так убедителен, так точен он был в спектакле «Улыбайтесь, господа!», созданном по рассказам Гр. Горина. Неизвестно почему затесавшийся в шумную компанию молодежи, герой Гринькова — Принципиальный мужчина — поначалу вызывал смех своей неспособностью понять суть незамысловатого анекдота. Смех сменялся раздражением — так дотошен, так навязчив был этот персонаж. Но вот он оставался вечером наедине с самим собой, выпивал рюмочку горькой и решался позвонить остроумному рассказчику: «Я ведь занимаю руководящую должность, я же должен понимать юмор!..». И этой своей мольбой он вдруг вызывал невероятное сочувствие.
Одной из последних сценических работ Валерия Даниловича стала роль Павла Ивановича Крылова в спектакле «Старый дом» А. Казанцева. Все было чинно и во внешности, и в быту этого вполне благонравного отца семейства: строгий синий костюм, классическая, идеально выглаженная супругой голубая рубашка, в цвет ей галстук — типичный советский интеллигент; свежая газета и чай из красивой сервизной пары… И только позже, узнав по сюжету, что где-то у Павла Ивановича параллельно была вторая семья, мы вдруг, «отматывая ленту назад», вспоминали и его суетливость в утренних сборах, и неловкие паузы, когда он объяснял, почему снова ему требуется задержаться, а главное — нежелание участвовать в нравственной «проработке» соседей: своя-то совесть нечиста!..
К любой роли Валерий Гриньков относился очень ответственно, даже если это был небольшой эпизод. В роли Комбрига он выходил в «Луне и листопаде» М. Карима почти в самом финале. За миг до расстрела Любомира Зуха Комбриг говорил о расхлябанности, безответственности в рядах молодых бойцов… Говорил сурово, беспощадно… Его голос пробирал до дрожи. Но кто знает, с какой силой билось его сердце под бронёй военного долга?.. Как значим был этот момент спектакля! Как незаменим был в нем Валерий Гриньков!.. Это сейчас чувствуется запредельно остро…
Уходят актеры… Уходят их герои, растворяются очертания образов… Ни фотографии, ни видеозаписи не могут передать эфемерную стихию актерской игры. Но нам дана память. И совершенно точно в ней долго еще будет звучать уникальный голос Валерия Даниловича Гринькова, его завораживающий тембр, его неповторимые интонации. Человеческий голос как квинтэссенция Театра…