Вот опять окно, где опять не спят…

Автор — Елена Попова

Когда в 1999 году режиссёр Михаил Рабинович выпустил на сцене Государственного академического русского драматического театра Республики Башкортостан лиричный душевный спектакль «Пока она умирала» с пронзительными романсами и добрым юмором, в театральных кругах Уфы заговорили о появлении в труппе новой актрисы, которой была доверена главная роль.

Татьяна Калачёва была так трогательна, а в её героине было столько нерастраченной нежности, что волшебное преображение воспринималось как обыкновенное чудо. Уставшая от житейских забот Золушка превращалась в прекрасную Принцессу, способную согреть всех своим теплом и любовью.
Мало кто поначалу знал, что Татьяна Калачёва родилась в Уфе. Здесь, с детства мечтая о сцене, самозабвенно занималась в народном театре Дворца культуры имени Серго Орджоникидзе у Фаины Михайловны Прибыловой. Потом, с отличием окончив Казанское театральное училище, она работала в известных театрах — Качаловском русском, Челябинском академическом, Петрозаводском, Рязанском. В её репертуаре были роли, о которых, как принято говорить, может мечтать любая актриса — шекспировская Джульетта, Элиза Дулиттл в «Пигмалионе» Бернарда Шоу, Аня в чеховском «Вишневом саде», Вероника в «Вечно живых» Розова, Лаура в «Стеклянном зверинце» Уильямса и многие-многие другие. В 1998 году ей было присвоено звание заслуженной артистки России. Так что в родной город она вернулась уже опытной признанной актрисой.
Однако актерская стезя такова, что, приходя в новый коллектив, выходя к новому, ещё не знающему тебя зрителю, приходится каждый вечер, каждой ролью доказывать, на что ты способен и заново завоёвывать уважение, доверие, любовь. Сегодня можно с уверенностью сказать, что Татьяне Калачёвой это удалось.
Она обладает особым даром эксцентрического существования на сцене. Её героини яркие, порой рискованно переходящие пределы. Однако острый рисунок роли у неё всегда оказывается оправданным психологической вязью причин и следствий, внутренним движением души. Так было в спектакле «Приглашаю в вечность, Ваше Величество!», где Калачёва играла графиню Эми Госуил — приближённую к Королю Георгу IV особу, очаровательно, с самым наивным выражением лица плетущую светские интриги. Так было в комедии «Все кувырком», где её беспардонно любознательная Мария оправдывала своё желание вмешиваться в чужие дела исключительно профессиональной необходимостью — автор детективных романов должен наблюдать жизнь во всей её полноте!
При внешней изящности, интеллигентности, природной красоте в ролях Татьяна Калачёва не боится быть смешной, нелепой, сверхэмоциональной. А в этой открытости она умеет оставаться трогательной и незащищённой. Стильная американская дама миссис Бэнкс в спектакле «Босиком по парку» на утро после весёлой вечеринки появлялась растрёпанной, обескураженной, страдающей от головной боли, но… счастливой. Так вдруг исподволь, в чреде комичных ситуаций, в спектакле возникала тема человеческого одиночества: порой вместе с респектабельным костюмом можно снять и душевную «броню», открывшись простым человеческим чувствам.
Точно попадающей в нашу действительность оказалась пьеса М. Горького «Дачники». Спектакль получился невероятно современным и актуальным. Философия «дачников» мало изменилась по прошествии ста лет: поесть, попить, отдохнуть, много говорить и при этом ничего не делать. Но куда важнее внешних примет времени, нашедших отражение в декорациях и костюмах, было мироощущение героев, переданное актерами. Ольга Алексеевна Дудакова, каковой её играла Татьяна Калачёва, пребывала в постоянном нервном напряжении, беспокойстве, тревожности, которые свойственны человеку нового тысячелетия. И это умение транслировать через своего персонажа главную тему, заложенную режиссёром, есть высочайший уровень профессионального мастерства.
Судорожный пульс девятнадцатого столетия бьётся в Пульхерии Александровне Раскольниковой. Яркие рыжие волосы тревожно контрастируют с её бледным лицом, на котором словно отражаются все тяготы жизни. Внутренняя робость, боязнь быть навязчивой и «чистый жар» материнского сердца — все это звучит в письме, которое она перед приездом в Петербург отправляет ненаглядному Роде. Но при всей своей беззаветной любви Пульхерия Александровна беспомощно неспособна помочь ни сыну, ни дочери Авдотье, а утешительная надежда на лучшее только усугубляет дело…
Не меньше переживает за своего вдруг повзрослевшего сына Таисия Петровна в «Старом доме». Другие времена, другие нравы и другое качество любви. Здесь Татьяна Калачёва играет свою героиню более жёстко и, кажется, менее сочувственно. Это выдают и суетливость жестов, и обрывистость фраз, и страдательные интонации в голосе. Чрезмерная опека, которыми она окружила близких, внешний домашний уют с ритуальным утренним чаепитием и проводами на работу супруга совсем не становятся залогом благополучия. Она безусловно любит и сына, и мужа, но любовь её слепа, а, может быть, даже эгоистична. Впрочем, Таисия Петровна и через много лет с новым мужем будет вести себя так же — сдувать пылинки и по-прежнему не замечать очевидных вещей.
А вот Эвелин Саттон в спектакле «37 открыток» уходит от реальности в мир иллюзий намеренно. Татьяна Калачёва здесь существует в сложнейшем эмоциональном рисунке, вызывая поначалу недоумение, смех, а потом — глубокое сочувствие и сострадание. Эвелин предстает перед нами взбалмошной, сумасбродной особой, неспособной отличить собственную служанку от появившейся в доме невесты сына. Она безбожно путает имена и количество лет, которые её сын Айвери провёл в Европе. Эвелин даже не видит, что дом, в котором они живут, накренился и вот-вот рухнет! Но при этом она всегда эффект­но выглядит, улыбается, кокетничает и бесконечно приводит в порядок свои цветы. Кажется, единственное, что может её расстроить, — невозможность съесть лишний кусочек сдобы без ущерба фигуре. Всё преломляется в тот момент, когда открывается причина этого безумия: смерть одного из сыновей. Слишком жестока оказалась действительность, и Эвелин, как могла, отгородилась от неё, укрывшись за модным домашним декором. А единственным «окном» в мир стали вымышленные открытки, которых она так ждала от Айвери, но которых он так и не прислал. И, наконец, кульминацией становится её вскрик «Замолчи!..», когда сын якобы пытается открыть ей глаза на происходящее. Татьяна Калачёва балансирует на грани, проводя свою героиню через тьму отчаяния к смирению: всё знать, всё понимать, терпеть, улыбаться, выглядеть сумасшедшей — и всё, дабы не сойти с ума…
«В нашем деле — всё равно, играем мы на сцене или пишем — главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни», — трагическое прозрение, к которому приходит чеховская Нина Заречная в «Чайке», по признанию Татьяны Калачёвой, — это и её собственный взгляд на театр. А ещё — «Быть знаменитым некрасиво…»
Пастернак, Цветаева, Ахматова — любимые поэты актрисы, но она нечасто читает их со сцены. Однажды довелось увидеть небольшой фрагмент телезарисовки — вечер, пустая улица, горящее окно, силуэты, а за кадром голосом Калачёвой как-то очень спокойно, просто и глубоко звучали известные цветаевские строки.
Потому, когда в театре решили восстановить спектакль «Пока она умирала» и на сцене появились декорации, на ум пришло то самое стихотворение: «Вот опять окно, где опять не спят…» Вот опять Татьяна Калачёва будет играть свою чудесную Таню, которая терпеливо заботится о стареющей матери, читает ей Диккенса, уже и думать забыв о личном счастье. Вот опять раздастся звонок в дверь, и на пороге будет стоять незнакомец, с которым совсем скоро они уже не разнимут рук…
И мы вновь поверим в то, что чудеса случаются! Как верила в них прекрасная Золушка, сыгранная когда-то маленькой Таней Калачёвой, выросшей в большую актрису.