Потому что они люди

Автор — Элла Молочковецкая

Есть эффект, условно называемый «бесконечным зеркалом»: когда в картинке нарисовала картинка, а в ней – подобная картинка, и так до бесконечности. Схожее ощущение всегда возникает у автора этих строк при просмотре спектаклей Светланы Аюповой в театре-студии «Alter ego». Особенно головокружительное чувство усилилось на премьере спектакля по мотивам сказки-притчи Вильгельма Гауфа «Холодное сердце». Дело не столько в визуальной составляющей – хоть она очень и очень интересна, а в том наслоении и столкновении смыслов, которые передают на сценической площадке пять исполнителей множества ролей. Написав оригинальный текст, Светлана Рифовна оттолкнулась от мрачной сказки Гауфа, чтобы воспарить в стратосфере новых оттенков, нюансов и ассоциаций. Её рассказ о работе над спектаклем не хотелось бы разбивать вопросами, поэтому он дается в виде монолога.

— Выбор «Холодного сердца» произошёл как альтернативный вариант. Когда ребята попросили, чтобы я сделала на них спектакль, они называли «Бесов» Достоевского или «Мастера и Маргариту» Булгакова. Но я предложила им «Холодное сердце», потому что темы там затрагиваются те же. Мы назвали спектакль «по мотивам сказки Гауфа», так как сюжет весь сохранен, но текст я писала сама. Начав работать над «Холодным сердцем», увидела, насколько «кинематографична» эта сказка. По его ходу проходят годы, проплывают перед героем города, меняется соотношение человека и места. Осовременивать там было нечего — текст и так актуален, буквально до судорог. Возможно, были «укрупнены» и акцентированы какие-то аспекты. Появилось много зонгов. Спасибо тем людям, которые есть в моей голове: Иосифу Бродскому, Владимиру Высоцкому и другим значимым для меня поэтам. Когда я писала текст и понимала, что настал черед для зонга, откуда-то всплывал некий ритм, который сразу опробовался на сценической площадке. И только слушая то, что получилось, я понимала, что это ритм, например, Бродского. Зонги у нас читаются речитативом. Единственная песня, которая звучит в спектакле, — маленький кусочек из «Лесного царя» Шуберта (в исполнении Полины Пахомовой). Что не случайно, потому что и Михель-Великан, и Стеклянный Человечек — два «лесных господина».
Есть цитаты из Гёте, поскольку известно, что сюжет Фауста был одной из самых распространенных тем для немецких и вообще европейских уличных театров того времени. А мы решили, что история должна начинаться со дня рождения Петера Мунка. Ему исполняется 16 лет, он сидит в воскресный день в кабаке. И туда, в лучших традициях «театра в театре», заглядывают бродячие кукольники. У них в руках перевёртыш — Бог на одном конце и Мефистофель на другом… Их извечный диалог и переходит в сюжет «Холодного сердца». Только вместо Мефистофеля там — два представителя инфернального мира: Стеклянный Человечек и Михель, которые пытаются поделить бессмертную душу простого угольщика Петера. Помимо любимого нами «театра в театре», в спектакле задействован не менее востребованный метод мистериального пути. («Понятие мистерии как священнодействия, преобразующего реальность и раздвигающего горизонты человеческого духа, носит в русском символизме универсальный характер. Это не только мистерия звуков, красок, поэтических образов, но и мистерия самой жизни как жизнетворчества» — цитата из Валерия Яковлевича Брюсова, слегка приоткрывающая то, что такое «мистериальный путь», наибольшее воплощение получивший в искусстве Серебряного века — прим.автора).
Когда мы читали сказку, а делали мы это долго, в технике медленного чтения (спасибо Галине Яковлевне Вербицкой, которая нас ей научила), возникало огромное количество вопросов. Многие из них касались образа матери Петера. Например: какие у неё отношения со Стеклянным Человечком? Почему она не открыла Петеру слова колыбельной? Почему упоминается, что Петер родился в воскресный день под звон колоколов? У нас все это рождало явные отсылки и ассоциации. В конце спектакля Михель говорит: «В один прекрасный день, когда ты умрешь, парень, твое сердечко снова вернется к тебе». Почему? Или, когда Петер прибегает к Стеклянному Человечку, уже получив обратно сердце, и просит убить его, в качестве последнего, третьего желания, тот отвечает согласием и уходит. Петер оглядывается и видит мать и Лизбет. Как это понять? Жив ли он в этот момент? Или встреча происходит уже в другой реальности?
Мы решили, что Петер Мунк — наследственное имя. Все же в курсе, что отца Гамлета звали Гамлетом? И здесь, зная, что отец и дед Петера были угольщиками и носили то же имя, логично предположить, что сына тоже будут звать Петер Мунк. Но рождается он как маленький Стеклянный Человечек.
Что касается актёрского состава спектакля, то, конечно, начать нужно с основы нашего театра, исполнителя роли Стеклянного Человечка Владимира Шошина. Другие кандидаты на этот образ даже не рассматривались. Когда затевался спектакль, он выглядел совсем по-другому. Тогда в его составе была старшая группа студии. Из тех людей у меня осталась всего пара человек. Но спектакль всё равно очень хотелось сделать, потому что текст я писала все лето и закончила его в октябре прошлого года. Тогда в театре возникли два прекрасных актёра из Мастерской театральных миниатюр именя менЯ — Сергей Кондратьев (Михель-Великан), который уже принимал участие в работе нашей студии в год подготовки спектакля «Джан». И Евгений Коннов (Петер Мунк), с которым мы репетируем впервые. Спасибо руководителю МТМ имени менЯ Екатерине Вячеславовне Темновой, которая буквально делегировала мне этих ребят. Они работают самоотверженно, очень стараются.
Петера Мунка вторым составом играет Даниил Мараховский. Он дебютант, который мужественно выстраивал свою роль. Если сравнивать двух Петеров, то Женя взрослее, с жизненным опытом. А Даня по возрасту совпадает со своим героем. Лизбет играют в очередь Полина Пахомова и Гузель Сакаева. Обе они — трепетные, буквально хрустальные девочки, по типажу — настоящие Лизбет. В сказке образы жены Петера и его матери не так сильно прописаны. Поэтому их фигуры понадобилось «увеличить». Матушку играет Ирина Окишева, причем, для своих 16‑ти лет, потрясающе. В спектакле ее образ получил развитие. Она — хранительница Тайны. И, возможно, в апреле в этой роли на площадку выйдет Даша Арутюнян.
Помимо основных ролей, каждый из артистов, раз это театр в театре, перевоплощается: то в деревья, то в антропоморфных белок Стеклянного Человечка, то в инфернальную команду Михеля. Мы придумали еще красивый образ с красным лесом. Это громадье бутылок (они же — банки Михеля), внутри которых — маленькие красные сердечки, а из них, словно вены и артерии, прорастают красные деревья.
Возникает вопрос: откуда у Михеля столько банок? Не от Стеклянного ли Человечка? Когда начался спор этих двух «лесных царей»? И когда он закончится? Если закончится.… По ходу действия много моментов, когда мы понимаем, что Михель-то добрее, проще и ближе к народу. Этот Великан у нас не чудовище, он никого не убивает, просто бережно хранит сердца людей в банках и обеспечивает ставших жестокосердными властителей мира сего деньгами и благами. А Стеклянный человечек требователен, хоть и ироничен. Есть лишь один момент, когда он становится великим и жёстким. И у нас лейтмотивом проходит произносимая ими фраза «потому что они люди».
В заключение хочу сказать спасибо всем, кто помогал делать этот спектакль. Моей замечательной помощнице Лизе Семёновой — за то, что она сделала потрясающие шляпы, где поместились целые города. Ребятам — за беззаветность: правдами и неправдами, через болезни, нехватку времени и «не могу» они, надеюсь, вытащат сложнейшую историю. Владимиру Аношкину — за помощь в записи плюсовой фонограммы. И еще спасибо Юрию Васильевичу Зайцу, подарившему нам огромный кусок ткани, из которой мы пошили плащи для героев. The ТЕАТРу — за то, что пустил нас на свою площадку. И спасибо Тому Уэйтсу — за музыку!