Любится – вот и люблю!..

Автор — Елена Попова

Она родилась в сентябре, и осеннее золото щедро рассыпано в её волосах. В нынешнем году народная артистка Республики Башкортостан Ирина Агашкова отметила красивую дату.

Она не любит банальностей — ни на сцене, ни в жизни. Потому, отдавая дань юбилейному «зачину», лишь коротко напомним читателю несколько фактов из её творческой биографии. В 1983 году Ирина Агашкова окончила Уфимский государственный институт искусств, курс Павла Романовича Мельниченко, и сразу была принята в труппу Государственного академического русского драматического театра Республики Башкортостан. С того момента она верно служит сцене.
В её репертуарном листе насчитывается более семидесяти ролей, начиная от самых первых — Малаховой в спектакле «Где ты был, Лопотухин?», Ани в «Вишнёвом саде», через такие, говоря официально, «значимые», как Евгения в «Снах Евгении», Нора в «Кукольном доме», Надежда Коломийцева в «Последних», и до тех, которых актриса играет сейчас — Княгиня Пашкова в «Голубой камее», Зинаида Семеновна в «Старом доме», «Анна Петровна» в Фабричной девчонке».
Наверное, жанр «признания в любви» служителю Мельпомены тоже отчасти банален. Но лишь отчасти, ибо поводы для влюбленности (то бишь любимые сыгранные актёром персонажи) у каждого зрителя свои… Так что будем уповать на милость юбиляра — в конце концов, каждый пишет, как он слышит, не стараясь угодить…
Ирина Георгиевна, я Вас люблю — к чему лукавить? И далее не последуют никакие «но»… Эта привязанность уходит корнями в прекрасное театральное сказочное далёко. В сказке «Хочу Луну» Ирина Агашкова появлялась на сцене, и возникало ощущение, что это самая настоящая, всамделишная Принцесса — с шаловливыми завитками светлых волос, с настойчивыми капризными нотками в голосе, искренняя, добрая и красивая. Это совпадение ожиданий (именно такими представали принцессы в девичьих грезах!) с театральной реальностью и рождало, пожалуй, зрительский отклик.
Своей предельной достоверностью, заразительностью, озорством и изя­щной внешностью актриса очаровывала и заставляла ждать новых встреч. Её Белоснежку мне увидеть не довелось. Зато хотелось вновь и вновь приходить на сказку «Все мыши любят сыр». Маленькая беленькая мышка Фружи, которую играла Ирина Агашкова, была по силе характера сродни чуть ли не шекспировской Джульетте, готовой ради дружбы с серым мышонком Шомой преодолеть все препятствия, в том числе и «расовые» расхождения. Воспитанная, возвышенная Фружи с головой бросалась в омут приключений — и благодаря магии оборачивалась серой хулиганистой пронырой. Менялся не только костюм — менялись пластика актрисы, голос, интонации…
В одном из интервью актриса поделилась, что в первые годы своей сценической жизни она росла и взрослела на сказках, учась завоёвывать самого сложного зрителя — детей! Этот мостик доверия, перекинутый ею когда-то в зрительный зал, с годами становится только крепче.
Потом для меня открывались её взрослые роли. Кажется, первой была Магдалена в испанской комедии «Ревнивая к себе самой» — вздорная, влюблённая, запутавшаяся в тончайших, точно кружево её мантильи, интригах.
А как было не полюбить Агашкову в «Касатке»? Быстроногая дворовая девчонка Дуняшка, точно летний ветер, порхала по хозяйскому дому. И ей не в тягость было ни принести к столу тяжелый самовар, ни за гостя нежданного перед барыней похлопотать. Дуняшка была неотъемлемой частью светлого, беззаботного мира, где при всех неурядицах можно взмахнуть рукой и выкрикнуть, что «приезжие господа нам к счастью!».
Это сейчас я понимаю, сколь сложно устроен в спектакле театральный ансамбль и как непросто органично в нём существовать. Ирина Агашкова эту ансамблевость умеет создавать и сохранять на уровне очень тонких материй: брошенного вслед партнеру полувзгляда, короткой, но говорящей паузы после чей-то реплики…
Она говорит, что для настоящего, подлинного существования на сцене ей важны глаза коллег — увидеть, почувствовать контакт и, оттолкнувшись от этого, продолжать строить свою линию.
Были в репертуаре Ирины Агашковой «Петербургские квартиры» — и в водевильной стихии её Лизавета Афанасьевна Щекоткина, очаровательная «девушка на выданье», была легка и игрива.
Был «Комический театр», где она сыграла, как мне кажется, себя, своё отношение к сцене. Неистовое желание быть принятой в труппу театра заставило её героиню облачиться в мужской костюм, ибо только так могла осуществиться мечта. И, пытаясь примирить взбунтовавшихся актёров, кричала им: «Да вы не представляете, какой у вас театр!» Актриса вглядывалась в лица и отчаянно продолжала: «А я… Сколько раз, сидя вон на том балконе, мечта-ла…» Эта оговорка была фатальной — секундная пауза, понимание, что она проговорилась, пристальные взгляды господ артистов… Но она набирает воздух в грудь и еще увереннее продолжает: «… мечтала хотя бы раз выйти на эту сцену!» Она должна была это сделать! Она должна была попытаться спасти то, во что верила, что любила!
Обманчивая лёгкость была в её Норе из «Кукольного дома». «Белочка», «птичка», она наполняла дом своего мужа щебетаньем, радостной суетой, смехом. И никому не приходило в голову, какой ценой давалась ей эта веселость. «Тридцать один час жизни» — медленно, с равными паузами между словами говорила Нора, прислушиваясь в бою часов. Именно столько времени оставалось до того момента, когда Торвальд узнает, на какой обман пришлось пойти его жене, чтобы спасти ему жизнь. Тридцать один час, за который вокруг Норы не останется никого, кто смог бы спасти её… И этот слом веры в самых близких людей, это малодушие мужа делали Нору взрослой, заставляли сбросить маскарадный костюм и навсегда обрывали её жизнерадостную Тарантеллу…
Потрясением был спектакль «Последние». Здесь в Ирине Агашковой не осталось и следа от её задорных шаловливых героинь. Надежда — старшая дочь Коломийцевых, не знает ни жалости, ни сочувствия. С холодной рассудительностью она поучает мать, небрежно треплет по щеке старого, но состоятельного мужа, недвусмысленно льнет к родному отцу… И на фоне ослепительной красоты этой светской львицы, ещё страшнее кажутся все её пороки… Тема гибели всего живого, всего человеческого звучит в спектакле мощно и бескомпромиссно во многом благодаря образу, созданному Ириной Агашковой.
Очень сложно сказать об одних ролях актрисы и не упомянуть другие. У неё вообще нет ролей проходных, даже если это всего лишь небольшие выходы. Может быть, потому что к каждой новой сценической работе Ирина Агашкова готовится невероятно серьезно. Если это роль княгини Пашковой в «Голубой камее», то она едет в Екатерининский дворец, чтобы почувствовать атмосферу, понять, как могла вести себя в роскошных залах её героиня. Если это роль Матери главного героя в рок-опере «Белый конь. Златая птица», созданной по мотивам башкирского эпоса, то отправляется в священную пещеру Шульган-Таш и к озеру, из которого по легенде выходил волшебный Акбузат, дабы уловить энергетику этого места и, напитавшись ею, привнести её на сцену…
За Агашковой можно часами наблюдать на репетициях, особенно когда она находится «на одной волне» с режиссёром. Это всегда живой диалог, поиск верного пути, точных характеристик, ощущения эпохи. Одно дело — вневременные «Дачники», где эмансипированная Марья Львовна так хочет и так боится любви. И совсем другое — «Старый дом»: 60‑е годы прошлого века, коммунальный быт… Не знаю, нашла ли Ирина Агашкова для своей Зинаиды Семёновны нужные краски в старых советских фильмах или, быть может, знала таких женщин сама. У неё, замученной заботами и вечным страхом мужниного гнева, не спина стала согбенной, а душа — свернулась маленьким узелком и замерла. А когда появилась возможность расправить плечи, она попыталась и не смогла.
Мне нравились интонации её Бабушки в лирической истории «Я, бабушка, Илико и Илларион», её эксцентричная Марселина в «Женитьбе Фигаро»…
Юбилей, как говорит актриса, — это только одна их вех нашей жизни. Путь продолжается — навстречу новым ролям, которые зрители будут любить, как сказал Игорь Северянин, потому что любится!