Над бурей поднятый маяк

В этом доме не стучат ставни,
Не таращатся в углах вещи,
Там не бредят о пустой славе,
Там все истинно, и все вечно —
В этом доме,
В этом доме у маяка!..
Александр Галич

Яркая и открытая, актриса Ирина Бусыгина, кажется, до сей поры сохранила в себе удивительную способность смотреть на мир широко распахнутыми глазами, принимая и пропуская через сердце все радости и сложности бытия. С самого раннего детства она была уверена, что станет актрисой, настойчиво повторяя это своим близким и друзьям, пропуская мимо ушей их ироничные подтрунивания. Учёба в одной из лучших уфимских гимназий успешно совмещалась с занятиями в музыкальной школе и танцевальных кружках — и всё это «работало» на будущую профессию. А участие в спектаклях народного театра «Поколение» только ещё больше укрепило Ирину в желании выбрать такую сложную, но такую желанную карьеру.

«Главное для актера — оказаться в нужное время в нужном месте!» — уверена она. И судьба оказалась благосклонной: именно в год её окончания школы Русский театр объявил о наборе собственного курса. Одним из первых спектаклей, в которых Мастер вывел на сцену своих учеников, стала «Касатка». Мелодраматическая история, сочинённая Алексеем Толстым, была пронизана лирическим настроением и мягким юмором. Совсем юные студенты с такой самоотдачей и упоением порхали по сцене в подчас совсем в крохотных ролях, изображая деревенских пейзан, что даже стороннему человеку было понятно: они испытывают какое-то невероятное удовольствие! Но, помимо этого, все они исподволь набирались профессионального опыта, ведь рядом с ними на сцене работали мэтры — Галина Мидзяева (к слову, она вместе с актрисой Ольгой Лопуховой была на курсе педагогом по мастерству), Владимир Прибылов, Владимир Абросимов…

Михаил Исакович никогда не читал длинных лекций и моралите, он учил своих студентов азам профессии в житейских разговорах, на репетициях первых этюдов, в работе над первыми ролями. Камертоном всего была безусловная любовь — к своему делу, к театру, к партнёрам, которые выходят с тобой на сцену. Это было тем маяком, который раз и навсегда стал профессиональным и жизненным нравственным ориентиром. Атмосфера взаимного доверия и уважения, наверное, и стала залогом столь принципиально важного для Ирины Бусыгиной отношения к Театру как Дому, где, несмотря на индивидуальность и уникальность каждой творческой личности, всегда одна на всех радость премьерной победы, одни на всех волнения, сомнения, переживания…

С приходом молодой талантливой театральной поросли, готовой к экспериментам, в репертуаре появились спектакли, в которых помимо напряжённой драматической линии Михаил Исакович искал выразительный пластический рисунок, уходя тем самым от бытовизма в театр поэтический. При всей многофигурности композиции в них был виден и прекрасно запоминался каждый исполнитель. В «Вашей сестре и пленнице…» Ирина Бусыгина играла Придворную даму, чья копна светло-рыжих волос золотом рассыпалась по плечам, когда шла озорная игра в покоях Марии Стюарт; а во втором, «елизаветинском» акте, она, облачённая в строгий кринолин, с немой скорбью могла лишь наблюдать за исходом противостояния двух королев. В «Снегурочке» была неутомимой, бесшабашной берендейкой, с любопытством встречающей в слободке Снегурочку, а чуть позже ей довелось играть и роль величественной Весны. Отчаянно, на пределе эмоций, чеканно держали строй её Белая и Чёрная лошади в «Чёрном иноходце», всеми фибрами души стремящиеся к свободе, какую мог позволить себе вольнолюбивый скакун.

Танцами, пластикой Ирина Бусыгина была увлечена с ранней юности, и, конечно, совместная работа с известными российскими балетмейстерами Николаем Реутовым и Александром Пепеляевым расширяла профессиональные горизонты: через них для молодых артистов произошло знакомство с современной хореографией, её свободой от условностей, возможностью создавать содержательные истории без привычного текста, владеть телом как одним из важнейших для актёра инструментов. «Не секрет, что каждый артист по-своему работает над образом. Быть может, благодаря участию в многочисленных пластических спектаклях любая роль для меня — сродни танцу, — говорит актриса. — Я ищу её пластический рисунок, нахожу ритмы, паузы, динамику».

Чуть позже, на спектакле «Венецианские близнецы», случилась встреча ещё с одним знаменитым балетмейстером — Лидией Бионди, виртуозно владевшей приёмами классической комедии масок. Она помогала актёрам освоить непростую пластику искусства dell’arte, его канон — жесты, походку, повороты головы. И у Ирины Бусыгиной родился полнокровный, живой, яркий образ Коломбины. Искрящаяся, пронизанная лучами жгучего итальянского солнца, её хитроумная служанка переживала за удачное замужество хозяйки, но и не забывала о собственной любовной интриге с Арлекином. Нельзя не вспомнить, что его играл друг и однокурсник Ирины — Роберт Сафин, которому от природы было дарована уникальная способность — быть невероятно выразительным в пластике. Неслучайно во время вступительных экзаменов, с первой же встречи разглядев друг в друге единомышленников, они протанцевали несколько часов кряду, едва не пропустив свой вызов на прослушивание.

Есть в творческом багаже актрисы ещё одна роль мирового классического репертуара — знаменитая шекспировская Катарина. Комедию «Укрощение строптивой» режиссёр Владимир Рубанов перевёл в пласт трагического фарса, где одной из главных стала тема попранного человеческого достоинства. Укрощают здесь не сварливую Катарину, а актрису площадного театра, по приказу Лорда вынужденную играть эту роль перед медником Слаем, ради злой забавы оказавшимся во дворце. Эта двойная оптика «театра в театре» требовала особого мастерства. Непокорная, гордая, умная Катарина оказывалась в финале совершенно сломленной и опустошённой. В круге света она оставалась одна, прижимая к груди тряпичную куклу — всё, что осталось от Слая, некогда живого человека…

А вот Анна Александровна Полокучи — героиня Ирины Бусыгиной в спектакле «Любовь — книга золотая» сама оказывалась в неприглядной роли вершителя судеб, по указке великой Императрицы увозя с собой от родного дома и законной супруги попавшего впросак Князя Серпуховского. Полная страстей, выигрывающая, по едкому замечанию государыни, любовные сражения не хуже Суворова, Полокучи, сначала шутя и играя, предается вольным интригам с Князем, томно раскачиваясь с ним на качелях. А потом, подчиняясь неизбежному, она приказывает ему, в чем есть, лезть в карету, сама мало веря в то, что в пути их согреет пламя любви. Водевильная шутка здесь оборачивалась драматическим финалом.

Не менее убедительно, чем в классике, существует Ирина Бусыгина и в спектаклях по современной драматургии. И среди её героинь — выразительная продавщица деревенского магазина Маша в драме «Любовь людей», умеющая чутким сердцем уловить чужую беду; прагматичная прямолинейная Люба в «Бесконечном апреле»; трогательная, медлительная в силу своего «положения» корова Зорька в «Очень простой истории»; простая русская баба Клава Духанина в шукшинских «Сапожках»: вот уж для кого счастье было рядом, да вновь прошло стороной…

Но особым спектаклем для Ирины Бусыгиной, как, пожалуй, и для всех играющим в нём актёров, была и остается лирическая драма «Луна и листопад» по повести Мустая Карима «Помилование». через образ Нюры актриса раскрывает трагическую тему женского одиночества в годы войны — когда до боли необходимо, чтобы рядом было сильное мужское плечо. Потому так целомудренно, так нежно приобнимает она совсем молоденького Янтимера, прижимаясь к его широкой спине после единственной проведённой вместе ночи, а потом, через паузы, прощаясь, добавляет: «Придёшь — не придёшь, буду ждать!..»

Внушителен список сыгранных киноролей актрисы, где есть и небольшие эпизоды, и серьёзные работы. «Во мне какой-то почти детский внутренний восторг вызывает сам съёмочный процесс. Кино с его уникальной возможностью переснять неудавшийся эпизод напоминает универсальную машину времени, когда можно «отмотать» минуты и часы назад и всё пережить заново, — делится Ирина. — Театр — совсем другое дело. Здесь каждый спектакль, сколько бы раз он ни был сыгран, — единственный и неповторимый, прожитый от начала и до конца. Он рождается на глазах зрителей и после закрытия занавеса уходит в небытие, оставляя после себя немеркнущий свет…»