НАВСТРЕЧУ САМОМУ СЕБЕ

Сергей Пахомов пришёл в Государственный академический русский драматический театр Республики Башкортостан в 2016 году и почти мгновенно стал «своим». Сразу он был введён в идущие спектакли, органично влившись в сложившийся ансамбль «Голубой камеи» и «Маскарада», найдя собственные штрихи в образах Заметова в «Преступлении и наказании», Ассистента в «Фабричной девчонке», Принца в «Снежной королеве». Сегодня в репертуарном листе артиста более двух десятков ролей, сыгранных на уфимской сцене: Монюков («Улыбайтесь, господа!»), Мавруша («Смерть Тарелкина»), Учитель пения («Мнимый больной»), Дмитрий Косых («Иванов»), Нуаре («Голубая камея»), Тринкуло («Буря») и другие.

Многие в коллективе ловят себя на мысли, что он служит в Уфе не восемь сезонов, а намного дольше, и нередко, когда речь заходит о событиях многолетней давности, часто невольно спрашивают: «А помнишь?..»
«Нет, — скромно отвечает Сергей. — Не помню, но мне об этом рассказывали…» Он умеет слушать, искренне интересуется собеседником и тем самым располагает к себе. А еще — он увлекательный рассказчик! Об этом знают немногие, потому мы хотим дать ему слово.

До шестнадцати и старше
Я родился в Тамбове, не в театральной, но в очень творческой семье. Мой прадедушка был лётчиком в Великую Отечественную. По его стопам пошёл мой дедушка, а потом и два моих дядьки. Бабушка была балериной, правда, не очень долго, а потом переквалифицировалась в зубного врача. Мама — педагог начальных классов и логопед. А папа создал вокально-инструментальный ансамбль «Романтики», получил награду «Золотой голос» Тамбова!
В пятом классе школы меня зачислили в театральную студию «Вздор» и до одиннадцатого я занимался у замечательного педагога Натальи Ананьевой, с который мы дружим до сих пор! Когда встал вопрос о выборе профессии, я сказал домашним, что иду в актёры. сначала все категорически были против — работа, конечно, творческая, но совсем не прибыльная. Но я настоял на своём и поступил в Тамбовский государственный университет имени Гавриила Романовича Державина. На последнем курсе мы должны были проходить полугодовую практику. И сестра, которая тогда жила уже в Кирове, предложила попробовать устроиться в драматический театр. Первой моей премьерой стали «Игроки» Гоголя, где я играл Глова-младшего. Были сказки, эпизоды. После получения диплома меня приняли в труппу. Так неожиданно для себя я задержался в Кирове на целых восемь лет. А потомбуквально в три дня я оказался в Уфе, в Русском драматическом театре — и тоже уже восемь лет здесь!

Закон пяти минут
Первый раз на большой сцену я вышел с папой. Сестра играла на клавишных, а мы пели «Санта Лючия». И, в принципе, я не боялся, но когда увидел полный зал зрителей, просто оцепенел. Спел, конечно, хоть и «дал петуха». Но уходил за кулисы с гордостью, слыша, как ведущий ещё раз представляет нас — «Династия Пахомовых»! А сейчас волнение перед выходом есть всегда! Но я для себя вывел «Закон пяти минут». Нужно ровно пять минут пробыть на сцене, внутренне собраться, и потом ты уже несёшься, как локомотив, тебя уже не остановить. Именно поэтому я не люблю начинать спектакль. В «Мнимом больном», например, я стою в фойе, и все мысли только о том, чтобы взять правильную ноту! Так же и в «Метели» страх начала спектакля есть. Про премьеры я не говорю — там вообще совладать с собой сложно! Но я уверен: если такого волнения у актёра нет, это ненормально. Волнение, эмоции — это неотъемлемая часть нашей профессии.

Конфликт — двигатель искусства
Самое главное для актёра — найти понимание с режиссёром, чтобы была вот эта пресловутая связь «петелька-крючочек». Потому что, если её нет, ничего не получится. Но любая идиллия на репетиции рано или поздно переходит в конфликт. Я очень люблю этот момент: режиссёр говорит, что надо сделать так, а ты ходишь и думаешь, что не надо так делать, здесь всё по-другому! Споришь внутри себя, потом вы спорите громко, и вот из этого в итоге рождается истина!

Михаил Исакович Рабинович, Григорий Алексеевич Лифанов, Паоло Ланди — с ними всегда складывался диалог. За ними можно смело идти. А научил меня доверяться режиссёру ещё в Кирове Евгений Кузьмич Степанцев. Я ему на репетиции бесконечно задавал вопросы: а как? а почему? Накануне премьеры он взмолился: «Не задумывайся! Не ищи логики! Просто сделай так — ради меня!» Проходит первый спектакль, второй — и вдруг, как озарение, — так это же элементарно и понятно, и просто!

Сережа, ты прошел сквозь стену!
Создание спектакля — это целая паутина связей. Есть актёр, режиссёр, автор, его текст. Потом на сцене появляется «выгородка», когда все декорации обозначены условно. Включается воображение. Но иногда вдруг забываешь, что эти два стула обозначают сегодня условную стену, идешь напролом сквозь неё, ломая мизансцену,  потому что пробуешь, ищешь. А режиссёр из зала кричит, что это невозможно, что там уже другое пространство! Вот на этой грани реальности и выдумки и существует театр. Потом появляется грим, добавляются костюмы, от которых тоже зависит многое. В «Буре», например, я попросил себе сапоги на два размера больше, чтобы получилась необычная, своеобразная походка у моего героя, и режиссёр Николай Дручек эту идею принял. Учишь текст, и он неразрывно связывается с мизансценами, память физических действий работает. А на спектакле какая-нибудь мелочь может тебя «выбить» напрочь. Самое страшное для артиста — забыть текст! Сколько снов снится про это!..

Не бывает маленьких радостей
Каждая роль откладывает отпечаток. Ты создаёшь образы, а они меняют тебя. Есть действительно роли особенные, этапные. Для меня в кировский период это, наверное, были Стив в «Парящей лампочке» и Котэ в «Хануме»… Но главное — Андрей Аверин в спектакле «В добрый час!» по пьесе Виктора Розова. Что-то со мной лично произошло во время работы над этим спектаклем. Мне вдруг показалось, что я играю самого себя в определенный период своей жизни — я как будто увидел себя со стороны и понял, что мне, как и моему герою, надо что-то менять. И через два года я переехал в Уфу.

Ну, а здесь важные для меня роли — это Учитель пения в «Мнимом больном» — благодаря этой работе мой вокал стал сильнее. Многое в плане вокала мне дал мюзикл «Дюймовочка и Принц» — там сильно помогла Валерия Брейтбург. С большим удовольствием сегодня играю роль Нуаре в «Голубой камее». Относиться к роли «легче, проще, веселее» меня научил Михаил Исакович, когда мы перед началом сезона репетировали спектакль «Улыбайтесь, господа!»

В «Иванове» мой герой — совсем эпизодический персонаж. Никаких лишних слов, а через него всё сказано об одиночестве, тотальном одиночестве каждого героя — «живешь как в Австралии…» Сидишь над текстами, ночами читаешь, разгадываешь каждую фразу: вся роль вдоль и поперёк пометками исписана, карандаш в нужный момент ломается — хоть кровью пиши, если мысль пришла!.. Нет, не бывает маленьких ролей!.. Каждая роль — шаг навстречу себе!
«У актёра глаза на затылке!»

Мой мастер Наталья Витальевна Белякова все пять лет в институте твердила мне это. Ты стоишь на сцене и спинным мозгом чувствуешь, что там, позади тебя, что-то происходит. А повернуться нельзя, и надо быть готовым ко всему! В Кирове шутки такие очень любили. Финал спектакля «В добрый час!» — родители прощаются с сыном, который уезжает на север. И по задумке режиссёра мой «папа» должен выйти с термосом и сказать поднимающий дух текст. Я стою спиной к входной двери, слышу, как она открывается. И тут вижу, что моя партнёрша отворачивается к стене, и я по её плечам понимаю, что у неё истерика от смеха. Думаю, что же там такое меня ждет сейчас?! А у нас с утра был детский спектакль — «Сказка о потерянном времени», где я играл толстого мальчика, который все время катается на санках. Поворачиваю голову, а «папа» — Александр Анатольевич Тетерин стоит с теми самыми санками: я же на север еду!.. У меня слезы от смеха брызнули, двинуться не могу, чтобы в голос не рассмеяться. А он ещё так серьёзно, пристально мне в глаза смотрит! Как к памятнику, мне эти санки ставит и уходит… Что происходило с моими партнёрами, со всеми, кто был за кулисами, я даже пересказать не могу! А потом в гримёрке Тетерин мне говорит: «Партнёра нужно всегда держать в тонусе!.. Я просто термос не нашел, а санки под руку подвернулись!»

Полсотни дядь и тёть
Театр — это семья! Девяносто процентов времени во время сезона я провожу здесь. В нашей труппе около пятидесяти человек. Так вот у меня полсотни сценических дядь, тёть, братьев, сестёр, племянников, детей, бабушек и дедушек, которые и в реальной жизни мне бесконечно дороги. Однажды был такой краткий период в моей жизни, когда я задумался о смене профессии. И мне вдруг вспомнились гастроли, на которые мы ездили с кировским театром, — как мы тряслись в маленькой, битком набитой людьми и декорациями «ГАЗели». Стоял лютый мороз, в каком-то ДК все зрители сидели в шубах, а ты должен играть, как будто на дворе лето! И это были такие добрые воспоминания, такие сильные эмоции, что я понял: я не смогу променять театр на что-то другое! Вот и сейчас наш Русский академический театр обязательно ждут новые впечатления. И это — творческое движение, а движение, как известно, — жизнь!