Ужель та самая Татьяна?..

Глядя на нее, волей-неволей начинаешь сомневаться в фактах: неужели эта очаровательная молодая, с тонким девичьим станом красавица служит родной, единственной для себя сцене вот уже больше тридцати лет?..
В 1992 году Татьяна Григорьева оказалась одной из тех, кому посчастливилось стать студентом первого экспериментального курса, который в Уфимском государственном институте искусств набрал Михаил Исакович Рабинович. Талантливые ребята были действительно счастливыми избранниками судьбы. Буквально живя за кулисами, они день за днём впитывали неповторимую атмосферу театра, его законы и смыслы, горели желанием быть похожими на тех мастеров, которые становились для них примером абсолютного, преданного служения сцене.

Может быть, оттого так заразительны были они все в спектакле «Касатка» — одной из первых своих театральных работ, и каждый, в том числе и Татьяна Григорьева, тогда ещё совсем юная чернобровая девчонка, обращал на себя любопытствующие взгляды поклонников театра: что за племя младое, незнакомое, появилось в труппе?

Она была очаровательной Принцессой в дипломном спектакле «Тень», пронзительно пела военные песни и читала стихи в композиции «Сороковые-роковые», была очень стильной и в точности соответствовала духу Серебряного века в поэтическом спектакле «Не покидай меня и не зови с собой». Словом, уже тогда, делая свои первые, еще робкие шаги в профессии, она умела быть разной, интересной, яркой.

Когда в 1997 году Михаил Рабинович выпустил спектакль «Снегурочка», создав на основе пьесы Александра Островского невероятную театральную фантазию, — это стало настоящим культурным событием, о котором продолжают вспоминать и говорить по сей день. Ему удалось пронзить напряжённые серые будни буйством красок, праздника и страстной веры (а точнее, даже пылкой убеждённости!) в то, что любовь обязательно должна победить все невзгоды. Он дарил зрителям надежду. И символом этой надежды была, безусловно, Снегурочка — Татьяна Григорьева. На долгие годы эта роль стала своеобразной визитной карточкой актрисы. С годами (а спектакль шел больше десяти лет) она наполняла свою героиню внутренней мудростью и глубиной.

В репертуаре Татьяны Григорьевой появлялись совершенно разные, непохожие одна на другую героини — от нежной, романтичной Нины («Годы странствий») до полной острого драматизма Анны Дэмби («Приглашаю в вечность, Ваше Величество!»), на наших глазах превращавшейся из лирической, возвышенной, влюбленной в гениального актера Кина IV поклонницы в расчетливую, озабоченную лишь театральными сборами фаворитку Короля Георга; от самоотверженной и преданной Леди Хантлей («Ваша сестра и пленница…») до пропитанной подростковой циничностью Доси («Пятый угол»).

Для одних ролей актрисе хватало природного обаяния и красоты, для других — накопленного опыта и мастерства. Но были и те, что требовали максимального сосредоточения внутренних сил, эмоций, всего человеческого естества и вдохновения. И среди таких серьёзных, глубоких ролей, сыгранных Татьяной Григорьевой, были Гермиона в спектакле «Страсти по Утрате» по мотивам «Зимней сказки» У. Шекспира, Эмили Уэбб в «Нашем городке» Т. Уайлдера, Груше Вахнадзе в «Кавказском меловом круге» Б. Брехта.

За роль Груше Татьяна Григорьева была удостоена приза зрительских симпатий на Международном театральном фестивале «Золотой конёк» в Тюмени. Обаяние спектакля, поставленного режиссером Линасом Зайкаускасом, было в его поэтичности: тлеющие сигареты в кромешной темноте становятся мерцающими звездами, переливающаяся из кувшинов в тазы вода — горным ручьем, горящие спички, по параболе взмывающие ввысь, — салютом во славу влюблённых. И на фоне этого — проникающая в каждую клеточку история такой маленькой и хрупкой, но такой сильной Груше, которая не смогла пройти мимо брошенного новорождённого сына губернатора — младенца, за голову которого бунтовщики отдали бы все на свете. Она обрекала себя на такие испытания, которые, кажется, не может вынести человек. Пронзительно, как голос совести, звучали мелодии скрипки и аккордеона. «Останься, помоги!» — требовал Рассказчик. Непреодолимый соблазн доброты… Но монолит зла оказывался непрочным. Благодаря своей доброте, любви и женственности Груше согревала жестокий мир Брехта теплом, способным растопить любые ледники. Татьяна Григорьева отдавалась этой роли без остатка, всем женским нутром проживая каждое её мгновение до самого финала.

Татьяна Григорьева была удивительной Юлий Филипповной в «Дачниках» М. Горького. В ней, как и в каждом из здешних обитателей, волей режиссера Михаила Рабиновича переместившихся на сто лет вперед и ставших новомодными представителями «рублёвских» дач, было намешано невероятное множество противоречий. Она появлялась эффектно — дорогая, успешная, в продуманном до мелочей образе, роскошно улыбалась и воплощала собой ту «бесцеремонность», которой так хороша ни к чему не обязывающая дачная жизнь. Своего богатого мужа Суслова она с плохо скрываемым цинизмом не любила, не ценила, не уважала и с готовностью недвусмысленно бросалась в палатку к саркастичному Замыслову. На пикнике, как будто откровенничая с дачными подругами, признавалась, что красота и есть её несчастье, но при это она говорила обо всем томно, неспешно, любуясь собой и своей обнажаемой правдой. А предлагая мужу застрелиться — сначала ты, а потом я! — играючи, но зло наставляла на него крохотный револьвер: всерьез, конечно, не выстрелит, но… Юлия Филипповна в исполнении Татьяны Григорьевой балансировала на грани дозволенного и при этом очень четко эту грань осознавала: неслучайно в финале после всех перипетий она, абсолютно соответствуя авторской ремарке, спокойно и зловеще бросила Суслову: идем продолжать нашу жизнь! Пошумели и хватит! И исчезала, стуча об пол очередными дизайнерскими каблучками…

Совершенно неожиданной Татьяна Григорьева предстала перед зрителями в комедии «Палата бизнес-класса» А. Коровкина, вместе с Михаилом Исаковичем придумав эксцентричный образ элитной дамы постбальзаковского возраста. Роскошный диаметр полей ярко-красной шляпы Ларисы Петровны лучше любых слов демонстрировал ее превосходящее всех социальное положение. Характерность, которую нашла актриса, с легкостью позволяла ей то подшучивать над нелепостью своей героини, то вдруг вызывать умиление и симпатию.

В пушкинской «Метели» Татьяна Григорьева играет трогательную старушку-мать — ее Прасковья Петровна существует в мягком пластическом рисунке, создавая атмосферу заботы, уюта и желания приезжать в её дом поиграть зимними вечерами «по пяти копеек в бостон». А во второй части того же спектакля — «Барышне-крестьянке» — актриса преображается и с куражом и наслаждением появляется в роли воздушно-зефирной мадам Жаклин с набеленным лицом и кокетливой мушкой.

Проникновенно и тонко Татьяна Григорьева играет Юлию Михайловну в «Старом доме». Задорна её «фабричная девчонка» Ирина, мечтающая о переезде в Болгарию. Эффектна Наталья Дмитриевна в «Горе от ума», вызывающая завистливо‑восхищённые взгляды всего фамусовского общества.

А ещё Татьяна Григорьева совершенно очаровательна в «Голубой камее», где её драматический талант сочетается с прекрасными пластическими данными. С полной самоотдачей работает актриса и в детских сказках, получая удовольствие от ролей чарующей Принцессы Ирис и могущественной Снежной Королевы.

…Она меняет роли и образы и, появляясь на сцене, раз от раза заставляет зрителей удивляться: «Ужель та самая Татьяна?..» Да, та самая, и сколько нас открытий чудных ждет ещё впереди!..