Затмение духа человеческого

Наше свидание стало теплее и светлее, потому что в зале был зритель особый — дочь поэта Альфия Мустаевна Каримова, возглавляющая Фонд имени Мустая Карима. Звучала и живая речь народного поэта. До боли знакомый голос: «После заката обязательно взойдет солнце…» И начали — благословясь.

Трагедия в трех действиях с эпилогом «В ночь лунного затмения» — пьеса яркая, самобытная. В ней и многогранный художественный потенциал, и масштаб движения характеров, и безбрежное поле поиска для режиссера, актера, сценографа. Она уже из списка вечных, нетленных пьес мирового театра. Со сцены звучит не поэтический перевод Якова Козловского, а перевод в прозе постановщика спектакля Равиля Хакимова — бережный и точный. Об этом говорят носители языка оригинала.

С первых сцен театр вступает со зрителем в диалог, тон которому задал Мустай Карим в своем обращении — никакой фальши и лицемерия. В постановке режиссера Равиля Хакимова нет бесстрастного, рассудочного подхода, сухих выморочных построений. В этом спектакле пульсировала живая кровь и билось горячее сердце. Он пронизан эмоцией и страстью. И у каждого участника событий в ночь лунного затмения своя палитра чувств и свой способ выражения.
Центральный образ — Танкабике (Венера Хасанова, народная артистка РБ). В ней столько скрыто неизведанных глубин, неразрешимых противоречий. Но ее внутренние переживания, воспоминания о былом, душевные порывы и метания скрыты под броней сдержанности. В ее первых шагах, первом монологе — предчувствие трагедии, тоска невозможных желаний. Но она не мечется по сцене раненой птицей, ее статичность, ее усталая походка оправданы. Но время от времени и она проявляет свой характер, взмахивает плетью, чтоб не забывали, кто в доме хозяин. Танкабике — «баба-бей и норова мужского». Иначе — затопчут. С такими соседями и будущими родственниками слабость и нерешительность не пристали. До последних минут своего земного существования Танкабике Венеры Хасановой верит, что слова материнской молитвы достигнут небес и она сохранит своих птенцов. По мере того, как угасает вера, угасает и сердце матери: «Вы слышите: я — мать!». Молчание в ответ. Бездыханная, она медленно оседает на землю — ее земной путь завершен. Для главной героини трагедии нет дороги к свету, тьма поглотила ее.

Рыскул-бей (Миндулла Идрисов, заслуженный артист РФ, народный артист РБ) хорош! Какая стать, какой тембр голоса, какие речи, сколько победительной силы! Такого плетью не перешибешь! Но он идет в бой с открытым забралом. Другой — Дервиш (Рустам Фазылов, заслуженный работник культуры РБ). Актер филигранно выписывает, как многолико зло, как оно выжидает, вынюхивает и ловит момент, чтобы больнее ужалить жертву. Его цинизм не ведает пощады. Дервиш откровенен: «Лишившись веры, я лишился страха». И совести, и чести. Рустам Фазылов не ищет оправдания своему герою, он беспощаден. Именно Дервиш использует лунное затмение и засуху, убеждая, что непокорные накликали гнев богов. Ждет ли Дервиша вожделенный рай на земле с красавицей Шафак?! Увы, каковы средства — такова и цель. Его союзники — аксакалы в исполнении народного артиста РБ Рима Аминова, Ильи Корницкого, Вильдана Макунева. Актеры, вероятно, сознательно увлечены внешней характерностью, их герои шаржированы. Они под воздействием дурмана фанатизма, мракобесия. Эта компания, ведомая Дервишем, — средоточие всех смертных грехов — от чрево­угодия до желания властвовать над душами старых и малых. Они пожиратели счастья! Этим откровением делится верный и благородный Ялсыгул (Иван Южаков). А что народ?! Это толпа без лика. И она страшна в своем равнодушии, неспособности отбросить предрассудки. Но мы-то знаем, что эти люди могут быть другими. В каждом из них глубоко спрятано естественное стремление к счастью. Спектакль «НАШего театра» воспринимается как эпическое полотно, воссоздающее социальные бытовые отношения. Сцена насыщена прекрасной музыкой Урала Идельбаева, заслуженного деятеля искусств РБ, и ажурными узорами групповых танцев.

Хореография — заслуженного работника культуры РБ Елены Саможен и Дмитрия Позолотина. Изобразительный ряд театра не утяжелен деталями и в то же время обобщен до поэтической метафоры. Пространство сцены разомкнуто свободно. Изгнанники уходят, покидая сцену, в другой мир — мир света, в мир, где взойдет солнце. И это соединение тонкого лирического начала с напряженным драматизмом происходящего в ночь лунного затмения события как рамка картины любви двух героев — Акъегета (Азамата Альмухаметова) и Зубаржат (Руфина Муртазина). Они пишут свои мгновения акварельными красками. Иногда это еще эскиз создаваемого образа. «Два стебелька одной степи родимой…» Как хрупка, как беззащитна сама жизнь и земная любовь во мраке человеческого невежества… И какая внутренняя стойкость, какая смелость в противостоянии диким законам предков: «Смиренья жребий не подходит молодым»! Акъегет и Зубаржат не одиноки. С ними Шафак — мягко и искренне прозвучала роль в исполнении Валерии Степановой. Солнечный лучик — Ишмурза (Арсений Миннахматов). Потрясающая органика у юного артиста! У самого молодого человека удивительно тонкое и сильное до слез понимание происходящего. В спектакле «НАШего театра» есть какая-то родниковая свежесть, не замутненная эстетическими контрастами искренность. Казалось бы, канва событий, перипетии сюжета нам известны, но откуда-то возникает первичность прочтения… Сопереживание. Живой театральный камертон спектакля — Дивана (Равиль Хакимов). Он совсем не скорбный на голову деревенский дурачок, который должен кувыркаться и играть лицом на потребу публике. В этой сценической версии пьесы «В ночь лунного затмения» Дивана — блаженный, отмеченный (или поцелованный?) Богом, он светел душой, одеждами, отношением к миру. И его посыл в зал — «страшнее всего убийство духа в нас самих» — был услышан. Именно Дивана, а не гротескные аксакалы — совесть и честь этого племени.

Уверена, что для актера и художественного руководителя «НАШего театра» Равиля Хакимова роль Диваны не проходная. Она программная, судьбоносная, неслучайная. Эта премьера для худрука «НАШего театра» запомнится обязательно признанием дочери Мустая Карима — Альфии Мустаевны: «Хочу выразить огромную признательность за доставленную радость. Не могу сказать удовольствие. Это выше, чем удовольствие! Так понять мысль автора, донести ее до всех нас, бережно! Восхищена тем, что вы делаете. Отец к любому театру относился, как к храму. Где-то в возрасте 14 лет он впервые попал в театр, когда папа взял его с собой в Уфу. Он был ошеломлен и навсегда покорен. Уже в фойе любого театра Мустай Карим снимал головной убор. Сегодня чувствую себя как в храме: я покорена постановкой, зрительным залом, который настолько внимательно, с удивительным уважением относится к тому, что происходит на сцене, а спектакль сложный. Поздравляю этот молодой коллектив: у вас действительно великолепный зритель. Я была счастлива познакомиться с «НАШим театром».

Основатель театра и его бессменный худрук Равиль Хакимов умеет удивлять. Давно известно, что рецептов и формул создания театра нет. «Ленком», к примеру, родился как театр рабочей молодежи в 1927 году. Разные театры — разные биографии. Молодежный театр — это не ограничение по возрасту. Если человек творчески иссяк, уже не важно, сколько ему лет. Актерский век не определяется графой в паспорте. Молодежный театр — это состояние души. Его наполняют люди с трепетной душой, готовой трудиться.

В «НАШем театре» выводят свою формулу строительства: первое слагаемое — огромный жизненный и сценический опыт; другое — молодость, желание заявить о себе. От премьеры к премьере приходит понимание того, что признание — результат неустанного труда и преданного служения театру. «НАШ театр» — театр, где учатся жить…