УЧЕНИКИ

Сходство работ обуславливается тем, что у всех авторов один учитель — Геннадий Васильевич Огородов. Его направляющая рука, его мироощущение очень чувствуются в экспозиции, наполненной определённой духовностью, в которую зритель погружается мягко и деликатно, но — с головой.

Геннадий Огородов занимает особое место в ряду художников Башкирии и России. Член Союза художников СССР с 1937 года, заслуженный работник культуры БАССР (1964), создатель молодёжного кооперативного объединения «Башхудожник» (30‑е годы), он всю свою долгую жизнь (1907–1988) посвятил развитию изоискусства, плодотворно работал в национальном художественном музее; его значение как организатора, мастера и наставника трудно переоценить. После Великой Отечественной фронтовик, комвзвода и участник обороны Москвы, Геннадий Васильевич в течение 30 лет руководил основанной им изостудией при Доме культуры имени М. И. Калинина, и студия первой в республике получила статус народной. Подобные студии у нас были очень востребованы в то время, особенно в северной части Уфы, в Черниковке. Для молодых людей, которых собрал вокруг себя Учитель, это был не просто изокружок, а некое трепетное сообщество любителей искусств — поэзии, музыки, живописи. Прекрасный пейзажист и портретист, последователь реалистических традиций русской школы, соратник А. Тюлькина и А. Лежнева, один из первых выпускников Уфимского театрально-художественного училища, Геннадий Васильевич сформировал собственную школу, известную как «школа Огородова», и взрастил несколько поколений самых разных художников. Многие из них, как Ю. Ракша, Н. Полякова и другие, разлетелись по столицам и иным городам, а многие остались в Уфе. Вот из их работ и состоит выставка «Уфа и уфимцы». В зале их тринадцать. В основном представлены пейзажи, но есть и натюрморты, и жанровые картины. Придя в студию в разное время и в разном возрасте, все ученики оказались в нужное время в нужном месте. Опыт мастера, чутко и ненавязчиво направлявшего «младое племя», стал для них прочной опорой на всю жизнь. Пусть многие не стали профессиональными художниками, а совмещали творчество с основной работой (Р. Ягафаров — с врачебной практикой, А. Рыбаков — с оформительской деятельностью и т. д.) и работы некоторые из них впервые «увидели свет», буквально вытащенные из небытия (Ю. Ростембергский), но студия для них была больше, чем просто художественные курсы. Это была отдушина от автоматизма советских будней, от навязчивых лозунгов и обилия кумача, от произведений «на злобу дня». От этой «злобы» они уходили в доброту вечно прекрасной природы, в укромные уголки старой Уфы, отправлялись в поездки по родным уральским просторам. Там рождались пейзажи, в которых, как в зеркале, отражались личность автора, его дух и настроение, ещё более сокровенные на фоне «громадья» соцстроительства и пятилеток.

Выставка позволила прочувствовать лирические настроения питомцев школы Огородова. Вот элегичный и плавный Ю. Ростембергский с его хороводной пластикой деревьев, отражённых в воде («Сумерки», «Весенний день», «Элегия»); несколько «нахмуренный» романтик Г. Харин с его строгой палитрой («Половодье», «Черёмуха цветет»); любимая всеми задушевная З. Минигалимова («Закат», «У водопада»); Н. Одинцов с фантазийной вариацией на тему песни Гребенщикова («Под небом голубым») и мистическими цветами пейзажа («Большой Ик»); «задиристые» и весёлые абстракции Р. Ягафарова («Деревня в горах», «Мимолетность»). Задумчив и сложен по композиции С. Литвинов, чью отдельную выставку предполагают устроить сотрудники библиотеки. Его «Натюрморт с дичью», выдержанный в мрачноватой аскетичной «охотничьей» гамме, с экспрессионистской гиперболизацией предметов с целью усиления их значимости, очень выразителен, как и пейзажи, создающие настроение — то тревожное, то полное радости, то таинственно-сумрачное («Деревня в горах», «Лесная тропа», «Ночь. Сирень» и др.). Проникновенные пейзажи убеждённого реалиста В. Меоса; формальные поиски, тонкий и точный авангард В. Рязанова («Николо-Берёзовка», «Зима- 2002», «Осень»); пронзительное чувство цвета, тихий, иногда полный слёз лиризм картин природы А. Рыбакова — его работы уже побывали в этом зале на посмертной персональной выставке. Новая встреча с его поэтичными пейзажами — это взволнованный лиловый колорит неба, речитативы серых заборов и нестерпимо яркое «золото и лазурь» («Посёлок Кирзя», «Солнечный день»).

Безусловно, творчество каждого из художников‑учеников заслуживает более близкого и детального рассмотрения — и подёрнутый дымкой «бархатный» мир Л. Шариповой, и впервые выставленный на суд зрителей цветочный праздник П. Еременко, и тёплое дуновение сада в пейзажах В. Кучерова («Жёлтый сад», «Цветник»), и милые «Уфимские улицы» заводчанина А. Козлова… Интересно, что мужская когорта «студиозусов» превалировала, и это ещё одна примета времени. Для сравнения: последняя молодёжная республиканская выставка более чем на две трети — женская. Фокусы постоянно смещаются, наверное, это закономерно. Но очень не хватает настоящего мужского взгляда на те же деревья и цветы, недостаёт скупого и глубокого выражения чувств, что отличает школу Огородова.

О ком-то из художников мы говорим уже в прошедшем времени. Увы, когда-то настанет черёд и ныне здравствующих учеников Геннадия Васильевича… Но тем ценнее и загадочнее эта часть нашей истории и культуры, эта народная россыпь талантов, что выплеснулась на свет Божий благодаря художественному и преподавательскому дару, могучей человеческой личности их Учителя.