Земля и небо, или куда ведёт материал

Именно интерес к ташизму свёл двух уфимских художников — Рафаэля Муратшина и Мидата Мухаметова, участников творческого объединения «Чингисхан», на одной выставочной площадке. В марте нынешнего года в галерее «Мирас» открылась их совместная выставка «Земля и небо».
Отметим, что, декларируя свою приверженность к бессюжетности, беспредметности и уход от фигуративности, герои этого очерка уверены в том, что они не порывают с реальным миром, образы которого так или иначе угадываются в каждом пятне. В какой-то работе мерещится пейзаж, в другой — облик человека, а где-то — даже многофигурная композиция.
Работая методом «психической импровизации», ташисты стремятся раскрыть своё внутреннее состояние, но у них нет конфликта с внешним миром. Основоположник ташизма немецкий живописец Вольс считал, что художник инстинктивно проникает в глубинные процессы бытия, отталкиваясь от визуально воспринятых форм реальной действительности. Словом, если на выставке «Земля и небо» вам почудились какие-то знакомые образы, не удивляйтесь: просто вам удалось проникнуть в некие глубинные процессы создания картины и вы невольно стали соавтором произведения.
Итак, Рафаэль Муратшин и Мидат Мухаметов сходятся во многом, что касается художественного метода, но люди они, конечно же, разные, у каждого свой взгляд на жизнь и к абстракции каждый пришёл своим путём.
С Мидатом Мухаметовым мы знакомы по училищу искусств, где он слыл мастером колорита. Его работы отличались сложным, исполненным таинственной глубины цветом. Но всегда, во всех его холстах, присутствовал проникновенный лиризм, который спустя годы побудил художника искать новые для себя подходы в живописи. Ему захотелось создавать эмоциональные работы, где цветовая гармония была бы подобна музыкальной. Так и началась работа Мидата над песенным циклом. Мидат уверен, что абстракция ближе к музыке, чем любой другой стиль. Абстракция, полагает он, дарит художнику свободу, позволяет буквально передать и гармонию, и ритм, и даже мелодию, а главное, выразить свои эмоции, связанные с песней. На выставке «Земля и небо» представлены несколько полотен Мидата Мухаметова, своего рода живописных версий песен.
Живописная песня «Су буйлап» почти монохромна, но этот цветовой лаконизм и ритм горизонтальных мазков воскрешают в памяти серебряную гладь воды, умиротворяющее её течение. Вертикальные линии, прерывая ток мазков, подчёркивают стремительность бега воды.
«Звёздное небо» Мухаметова — это не лазурный купол над головой романтика, а фактурная чернота космоса, пульсирующего в ритме вселенских катаклизмов. Кажется, ещё мгновение и холст затянет тебя, и ты влетишь в него, повинуясь чудовищной силе гравитации, и будешь парить в нём космической безделицей, прозрачной тенью, юрким отблеском кометы. Будьте осторожны!
Рафаэль Муратшин уверен в том, что абстракция — это аналитическое искусство, и в этом нет противоречия. Метод «психической импровизации» не отрицает вдумчивого подхода к проекту, проникновения в суть вещей.
Путь Рафаэля Муратшина в искусство пролегал через авиационный университет, через обучение в художественной школе и работу на всамделишном производстве. Словом, маэстро без всякой натяжки можно назвать «технарём». Отсюда его страсть к исследованиям, теоретическим выкладкам, к экспериментам с различными материалами, неизбывное стремление алгеброй проверить красоту. Рафаэль сам признаётся, что его мастерская чем-то смахивает на лабораторию. Набор реактивов, с которыми он работает, самый разнообразный: масло, акрил, анилиновые краски, кислота. Его работы брутально-урбанистичны: некоторые из его образов напоминают фасады многоэтажек с ритмом мерцающих окон, другие — неведомый древний алфавит.
У зрителя произведения Муратшина могут вызывать различные ассоциации, но, побывавшие на выставке, убедились в том, что метод «психической импровизации» позволяет создавать, в том числе и вполне рациональные работы.
Рафаэль Муратшин предпочитает работать сериями. Этот принцип, который чаще используют художники-графики, позволяет не только систематизировать творческий процесс, но и шире раскрыть возможности материала. Иной раз неожиданный эффект даёт ключ к созданию следующей работы.
Рафаэлю нравится «эффект утраты», когда отлетевший фрагмент краски открывает пятно невыразимой красоты и глубины (не цветовой, а временной). Будто сквозь слои краски пялится на нас одним глазом древний артефакт.
— Так время у тебя в соавторах? — провоцирую я Рафаэля на острый разговор.
— Оно у меня в учителях, — ответил Рафаэль.
«АН‑11» похожа на старинный траченный веками манускрипт или на известковую плиту, хранящую память о событиях минувшего. Следующая работа напоминает то ли доисторическую перфокарту, то ли сетку исповедальни. Что предполагал изобразить автор, мы, скорее всего, не узнаем, и название картины нам не поможет. Своим произведениям Муратшин даёт нарочито лаконичные имена — эта вещь называется «АН‑23».
Абстракция не привередлива. Она не требует к себе особого внимания, соблюдения канонов и нормативов. Краску можно лить, печатать по трафарету, брызгать, линии — чертить по линейке, по лекалу, использовать любые доступные средства. Абстракция не привередлива. Но Мидат Мухаметов и Рафаэль Муратшин не злоупотребляют её великодушием. Их щепетильность проявляется в уважительном отношении к материалам, которыми они работают. «Материал часто сам ведёт», — говорят они в один голос. Да, так бывает, что удачная линия или пятно оборачиваются свежей идеей, новым образом. А раскрыть возможности материала означает реализовать самого себя, увидеть новые горизонты, ощутить небывалую степень внутренней свободы.