ЧЕТВЁРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

Автор — Александр Гарбуз

Вот уже более века четвёртое измерение привлекает внимание широкой аудитории, что свидетельствует о его чрезвычайной актуальности.

Идея о существовании многомерных пространств была популярна и среди авангардистов всех направлений в нач. ХХ века. Концепция четвёртого измерения стала символом освобождения от «визуальной реальности», ограниченной проекциями видимого мира. Первыми, кто окончательно порвал с перспективой, были кубисты. Напомним, что метод, используемый в раннем кубизме, заключался в том, чтобы разбить изображение на участки или грани и в каждом из них показать части объекта в различных ракурсах. При таком способе картина приобретала определённую сложность и напоминала, как виделось художникам, визуализацию четырёхмерных объектов. В качестве примера укажем на работу Пикассо «Портрет Амбруаза Воллара» (1910).
Перспективу эпохи Ренессанса кубисты ассоциировали с евклидовым трёхмерным пространством, в то время как в пространстве своих картин они опирались на современные научные изыскания. «Если бы мы захотели привязать художественное пространство к геометрии, нам следовало бы отнести его к неевклидовой математике и … пришлось бы изучать некоторые из теорем Римана», — указывали Метценже и Глез в своем манифесте «О кубизме». Аналогичного мнения придерживался и Г. Аполлинер в статье «Эстетические размышления — художники-кубисты» (1913): «… Следует сказать, что геометрия для пластических искусств — это то же самое, что грамматика для искусства писателя».
В статьях и манифестах русских футуристов также много упоминаний имен Римана, Хинтона, Гаусса, Эйнштейна и др. «Я Разин со знаменем Лобачевского», — восклицал Хлебников. Однако важнейшую роль в теоретических разработках авангардистов сыграли труды П. Успенского «Четвёртое измерение. Обзор главнейших теорий и попыток исследования области неизмеримого» (1909) и «Tertium Organum. Ключ к загадкам мира» (1911). Ученик известного в России и европейской культуре философа-мистика Г. Гурджиева, Успенский был широко образованным человеком, систематизировавшим идеи своего учителя. Одновременно многочисленные ссылки и цитаты из учений мыслителей разных эпох и областей знаний не позволяют ограничивать его рамками оккультизма и мистики. В познании мира и человека главенствующую роль он отводил искусству, видя в нём «путь к космическому сознанию»: «Искусство идёт в авангарде психической эволюции». Его мысль о «высшей интуиции», или четвёртой единице психической жизни в значительной мере предопределила вектор дальнейшего развития русского футуризма. Хотя Успенский привлёк внимание не только авангардистов, но и едва ли не всей художественной интеллигенции этого времени.
В 1912–1915 гг. Успенский прочёл серию лекций о четвёртом измерении в Москве и Петербурге (переименованном в годы войны в Петроград). Это были годы философско-религиозных исканий, повышенного интереса ко всему трансцендентному. В это время он знакомится с литературным критиком А. Волынским, статьи которого знакомили широкую читающую публику с новыми направлениями искусства и литературы, и становится частым посетителем легендарного литературно-артистического кабаре «Бродячая собака». Стены этого подвального помещения были расписаны С. Судейкиным и Н. Сапуновым «фресковой» живописью с элементами кубизма, «фантазийными» цветами и птицами. На литературные вечера, музыкальные и театральные представления собирались самые известные представители Серебряного века — Гумилев, Мандельштам, Бальмонт, Мейерхольд, Крученых, Хлебников и другие. Знаменитая балерина Тамара Карсавина танцевала на огромном зеркале; одетый в костюм гладиатора Маяковский, стуча по большому барабану, объявлял о прибытии своих друзей. Поэт-заумник Василиск Гнедов, взмахивая руками, читал стихи. А. Вертинский в образе грустного Пьеро исполнял свои песни. «Мы начали воображать, что весь мир сосредоточен в «Бродячей собаке»», — вспоминала А. Ахматова. «Бродячая собака» была местом, где, по словам Успенского, «невозможно было повести себя не так». «По сути, она стала для него настоящей академией, — писал Гэри Лахман в своей книге об Успенском. — Здесь, в окружении разнообразных эксцентричных персонажей, он говорил о сверхчеловеке, космическом сознании, времени и, конечно, четвертом измерении. Успенского стали настолько тесно ассоциировать с этой вероятной иной реальностью, что постоянные посетители «Бродячей собаки» прозвали его «Успенский-четвертое-измерение». «Годы, проведенные Успенским в «Бродячей собаке», были, возможно, самыми светлыми в его жизни».
Между тем во втором издании «Четвертого измерения» (1914) Успенский неодобрительно отозвался о практике художников‑футуристов изобразить мир четвёртого измерения, что с его точки зрения было равнозначно попытке «создать скульптуру рассвета». «… В мир высших измерений можно проникнуть, только отказываясь от этого, нашего мира», кто «ищет подобия, не найдёт ничего».
Это замечание было бы справедливым, если бы футуристы не искали всё новых и новых путей в расширении границ искусства и не стремились бы к новым уровням сознания. А ведь Успенский говорил именно о трансформации сознания как важнейшем условии постижения гиперпространства. «Мы прежде всего должны сбросить оковы нашей логики. Это первое, великое и главное освобождение, к которому должно стремиться человечество. Человек, сбросив оковы «трёхмерной логики», уже перешёл сознанием в другой мир. Для этого перехода не нужно магических церемоний или мистерических обрядов посвящения. Переход совершается в сознании человека». Подробнее об этом будет сказано далее. Ниже приведём небольшой отрывок из декларации Крученых в сб. «Трое» (1913): «В настоящий момент у нас есть три единицы психической жизни: ощущение, представление, понятие (и идея), и начинает образовываться четвертая единица — «высшая интуиция» (Tertium organum П. Успенского)… Современные же баячи открыли: что неправильное построение предложений (со стороны мысли и гранесловия) дает движение и новое восприятие мира и обратно — изменение психики (курсив мой, А. Г.) рождают странные «бессмысленные» сочетания слов и букв… Мы стали видеть здесь и там. Иррациональное (заумное) нам так же непосредственно дано как и умное».

(Продолжение следует).