Роза ветров и веяний

Автор — Хайдар Кульбарисов

Откликнувшись на предложение  редакции написать материал о персональной выставке заслуженного художника Республики Башкортостан скульптора Фирданта Нуриахметова, я созвонился с ним и договорился о встрече в галерее «Мирас», чтобы поговорить на фоне экспозиции.

Через два дня мы встретились в галерее. зная, что Фирдант работает практически во всех скульптурных техниках, я ожидал, что увижу широкое разнообразие материалов, потому меня удивило тотальное доминирование экспонатов, выполненных из дерева. То, что поначалу меня удивило, после нашего общения представлялось мне уже точно найденным решением, сутью концепции проекта. Тот, кто бывал в Караидельском районе, знает что жизнь караидельцев так или иначе связана с лесом и рекой… Эти стихии по сей день живут в сердце Фирданта и определяют его мироощущение.
Выражение «творческий путь» сколь банально, столь же и условно. Но иногда эти слова следует понимать буквально. Вот и у Фирданта Нуриахметова путь в искусство начался, как всамделишная дорога. Только путь этот был водным. Однажды они с отцом приплыли в Уфу, где Фирдант сдал экзамены и был принят учеником в Республиканскую школу-интернат № 4 им. К. Давлеткильдеева. В годы учёбы Фирдант регулярно наведывался домой. Всегда по воде. Река, словно пуповина, надежно связывала его с малой Родиной. Он прочувствовал все изгибы русла Юрюзани, десятки раз обомлевал от красот Уфимки и изучил все состояния Белой, окольцовывающей Уфу. Эта пластика давно напоминала ему бутон розы. Впрочем, свою выставку «Розой белой реки» он назвал по другой причине. Роза для Фирданта — символ мнгозначный: можно вспомнить и розу ветров, и утреннюю свежесть… Для него роза, помимо всего прочего, является символом обновления, возрождения, любви…
Фирдант: Я родился в поселке Караяр. Там прошло и мое детство. Мужчины в Караяре, главным образом, занимаются лесосплавом. И практически все друзья моего детства тоже работают на лесосплаве. Работа «Миф остановленного времени» посвящена им. Есть места в наших краях, где время словно остановилось: все пути проторены, все биографии написаны заранее. Фирдант относится к этому без излишнего драматизма. Просто таков уклад жизни, который люди создают сами. Такая жизнь — грубоватая, малость неотесанная… Но конструкция объекта напоминает плот, который худо-бедно позволяет держаться на плаву. Нет, не все биографии написаны заранее: мало кому выпадает стать героем произведения (герои произведений бывают не только в книгах), а стать героем скульптуры иногда выпадает и живым. Работа «забытая история» мне напомнила декоративное панно. её строгий ритм и богатая фактура видавших виды металлических деталей вызывают ощущение, что скульптору стало тесно в рамках своего амплуа и он занялся формальным поиском. Впрочем, форма и содержание в искусстве — почти всегда одно и то же. Так или иначе, очевидно, что работа посвящена тоже сплаву, но обилие багров рождает ассоциации с россыпями сокровищ, таинственными артефактами и наделяет объект почти мистическим звучанием.
Пока мы с Фирдантом прохаживались по выставочному залу галереи, на выставку зашёл заслуженный художник республики скульптор Владимир Лобанов. Это обстоятельство я решил использовать с пользой для себя. Я надеялся, что Владимир разрешит некоторые мои сомнения, и не зря. Не то что бы мои вопросы были слишком наивны, но они были, судя по всему, ожидаемы. То, о чём я спросил, вкратце сводилось к тому, что выставка как-то уж слишком радикально расширяет представление зрителя о скульптуре.
Л. Лобанов: Первое, о чём нужно сказать, что не существует каких-либо общепринятых критериев создания скульптуры. Иными словами, по сей день никто не знает, что это, собственно, такое и какими выразительными свойствами обладает. Вот, к примеру, работа (мы остановились возле скульп­туры «Кесарь»). Очевидно, что здесь автор использовал различные средства выражения. Можно говорить о характерной форме конструкции, её пластике, о том, как работает материал, но и не только…. Одним из средств выражения оказывается и тень, падающая от работы на стену и создающая свое­образную ритмическую перекличку с объектом. Можно сказать, что всё здешнее пространство начинает «работать» на каждую композицию.
Фирдант: Да, это странно, но в экспозиционном пространстве работы смотрятся совсем не так, как в мастерской.
Х. К. : В работе «Такелажник» некоторые элементы откровенно раскрашены. Но язык скульптуры — прежде всего форма, а не цвет. Разве не так?
Л. Лобанов: Ничто не мешает скульптору вводить в работу цвет. Античные статуи в большинстве своём были раскрашены. Это время, вода и ветер придали им тот вид, по которому мы сегодня судим о том, как должна выглядеть скульптура. Но скульптура никому ничего не должна. Скульптор — тоже. В качестве приема Фирдант нередко использует готовые предметы и конструкции. Тем самым он усложняет создаваемую композицию и обогащает её дополнительной энергетикой: ведь у кждого предмета, который он использует, есть собственная функция и история жизни.
Фирдант: Компонуя экспозицию, я стремился не перегрузить её, а если пытаться заключить представленное в прокрустово ложе какого-либо стиля, то это, скорее, ближе к contemporary art или, говоря по-русски, к актуальному искусству.