Вдох и выдох

Экспозиция, объединяющая скульптуру и живопись, — эксперимент, далеко не всегда обречённый на успех. Не всякая живопись сможет ужиться со скульптурой, и не всякая скульптура отважится показаться рядом с иным полотном без ущерба для восприятия; довольно часто они вместе не вписываются в интерьер. Но здесь случилось редкое попадание, цельность обоих мастеров не только не потерялась, но образовалась новая цельная композиционная структура. В чём же загадка этого неожиданно гармоничного двухголосия? Музыка, рождённая на контрасте или на сходстве? Наверное, на том и на другом.

Мидат Мухаметов, более сорока лет — верный рыцарь живописи, тонкий колорист, от реализма ушедший в нефигуративное монохромное искусство, и представитель более молодого поколения Руслан Нигматуллин, мастер, склонный к ассоциативной манере в скульптуре, дружат не одно десятилетие. Но идея совместной экспозиции родилась лишь в прошлом году на республиканской выставке «Деревянная скульптура», где произведения деревянной пластики дополнялись полотнами Мухаметова и графикой Алсу Диваевой. Тогда у Руслана и возникло предложение выставиться вдвоём, словно он примерил силуэты своих объёмов, живущих на границе реализма и абстракции, на «степные песни» Мидата. Некоторые из его скульптур имеют формы тающих воспоминаний или изваяний, веками омываемых водой какой-то живой и сильной реки, окатанных морским прибоем и ветрами. У них своя мелодия, ритм, цвет и логика, как и у картин Мидата. Оба отталкиваются от визуальных форм действительности, и образы реальности дышат и в пятнах-линиях Мидата, и в пластических находках Руслана. Есть мнение, что работы обоих и есть чистый реализм.

«Я веду диалог с материалом», — говорит Руслан. Чувствовать и транслировать голос дубовой плоти, «разговаривать» с зернистым гранитом, давать дыхание холодному мрамору и создавать объём, органичный в пространстве, просто убрав всё лишнее, — в этом он видит свою задачу. «Дыры» в объёмах — его знаменитые сквозные отверстия, своего рода «кодовые» знаки, также служат созданию внутреннего пространства и добавляют прочтение силуэту, словно проводят наш взгляд в другое измерение, что «по ту сторону». Сквозь их зияние можно увидеть по-новому часть бесконечного полотна жизни, и в этом как раз помогают картины Мидата. Например, созвучие воздушно-филигранной скульптуры «Облачный мост» (мрамор, акрил, металл, 2018) — с картиной «Су буйлык» («Вдоль по воде», 2016). Динамика, «ток течения» спокойной и мощной стихии на картине подчёркивает статику каменного кружева.

В скульптурной композиции «Метаморфозы», звучащей как гимн Двоим в трёх ипостасях (камень, дерево, металл), белый мрамор перекликается с холстом «Звёздное небо» (2012), где «фактурная чернота космоса пульсирует в ритме вселенских катаклизмов», по выражению Х. Кульбарисова, дерево оживляет монотонность серого холста, сияющая бронза акцентирует на белом. В сочленениях «сообщающихся сосудов» угадываются «вечные» образы и мотивы, в темпераментном, чувственном исполнении, подобно взволнованному вдоху. Обращенные к вечности, они сходятся с «песенным выдохом» картин Мидата. Как метко заметил живописец Джалиль Сулейманов, «здесь пространство между картинами и скульптурами ИГРАЕТ».

Обманчиво-бесстрастный, аскетичный мир Мидата тоже «отсекает всё лишнее», но его темперамент совсем другой. Диалог с материалом немногословен и только о самом важном, ибо холст для него — это священный алтарь. Его торжественная меланхолия — степная песня, протяжная и ностальгическая, полная драматизма одиночества. Большой формат картины-песни, которую, выражаясь его языком, он «ведёт», открывает простор для свободного «дыхания», как и «дыры» Руслана. «Я постепенно, к 70‑ти годам понял, что такое пустота. Это вхождение в холст, равновесие, величие, близость к «Всевышнему» — объясняет Мидат Мингалеевич. — Красота не только в сладости, в красивых цветах. Это ещё и правда жизни, драма. Мы все какие-то скованные, нам не хватает свободы. А ведь свободу, как и любовь к родному краю, можно выразить и без орнаментальной декоративности, без прикрас». Правда жизни трактуется на уровне эмоциональном, духовном, музыкальном. В строгой монохромности и пластике порывистых взмахов, в еле видимых знаках скрывается глубина. «Многие художники стремятся достичь вершин, а Мидат постигает глубину», — говорил Василь Ханнанов.

Тандем удался и потому, что в творчестве обоих ярко высвечивается одухотворяющее этническое начало — татарские песни у Мидата и восточные пластические мотивы у Руслана. Цветовые созвучия, «сомасштабность» работ, совершенство композиционной структуры делают выставку уникальной. Скульптор Владимир Лобанов, высоко оценив этот дуэт «двух невозможных перфекционистов», подчеркнул серьёзность проекта: «Выставка — вовсе не развлечение. Это красивейшее визуальное начало, собранное в экспозицию — редчайшим образом удачно вписанное в пространство». Одним словом, это надо видеть.