«Земное и небесное» Алексея Нурмухаметова

Алексей Нурмухаметов родился 19 мая 1952 года в семье корифея башкирской живописи, народного художника РСФСР Рашида Нурмухаметова и актрисы Ираиды Чунтоновой. Выросший в творческой среде, он с детства проявлял интерес к изобразительному искусству. По окончании школы поступил в Уфимское училище искусств, а затем продолжил обучение на художественном отделении Уфимского государственного института искусств. Некоторое время преподавал в родном институте живопись. В 1990‑х принимал участие в восстановлении Уфимского кафедрального собора Рождества Богородицы. На центральном иконостасе собора его рукой расписаны медальоны и крест. С 2006 года и почти до своего ухода в мае 2019-го художник посвятил себя иконописи, работая при Уфимском Крестовоздвиженском храме.

Детям выдающихся личностей, каким был и отец Алексея Рашид Мухаметбареевич Нурмухаметов, нелегко найти собственный творческий путь. Многие на всю жизнь остаются лишь детьми знаменитостей, но Алексей, оставаясь в тени могучей фигуры отца, сумел найти свой изобразительный язык, непохожий на творческую манеру и тематику Нурмухаметова-старшего. Оставаясь в рамках реализма, он не перенял ни «сурового стиля» соцреализма, ни отцовского дара портретиста, ни эпичности исторической живописи с национальным колоритом, чем славен был его отец, запечатлевший множество реальных ярких личностей, простых и известных людей республики. Зато показал другую сторону реалистического искусства, работая в лучших традициях русского пейзажа. Камерная, «тихая», лессировочная манера письма, близкая Левитану и Шишкину, отличается задушевностью и лиризмом. Простые сюжеты картин природы трогают своей неброской, потаённой прелестью, сродни рассказам Паустовского («Лесная заводь», «Лето», «Озеро в лесу»). Виды уходящей Уфы с причудливыми от старости домишками («Старый дом», «Дом») создают сказочную, таинственную атмосферу старого города. Полотна с изображением храмов написаны то в философски-символическом ключе («Корабль церкви в житейском море»), то в традициях передвижников («После грозы», «Золотые купола»), но всегда с волнующим чувством высокой духовности и силы веры, передающейся зрителю. Картины «Пророк» и «Слепец» выдержаны в своеобразной авторской стилистике и также имеют философско-символическое звучание. Алексею Рашидовичу было присуще особое чувство цвета и света — мягкого, рассеянно-тёплого, умиротворяющего, иногда мятежного и полного тревоги. Цветовой палитрой он пользовался с большим тактом и тонким художественным вкусом, будь то цветочный натюрморт или жанровая композиция.

Рассказывает дочь художника, Анастасия Алексеевна Нурмухаметова:
— Отец не представлял жизни без изобразительного искусства. Рисовал буквально всегда, везде и на всём. Красками, карандашами, фломастерами, шариковыми ручками. В ход шли тетрадные листы, бланки, обрывки газет. Иногда на засаленном клочке бумаги появлялся мини-шедевр. Истинно творческий человек, он обладал богатым воображением: сюжеты зачастую метафоричны, даже сюрреалистичны. Дома было множество специальной литературы, альбомы с репродукциями мировых шедевров — его ориентиры в творчестве. Стремясь к недостижимому идеалу, он мог годами работать над картиной. Никогда не был доволен собой и при жизни не провёл ни одной персональной выставки, не датировал и не подписывал работы.

Одно из самых ярких воспоминаний моего детства — поездки с отцом на этюды. Обычно отправлялись куда-нибудь на Дёму или на Архимандритское озеро вблизи аэропорта. Я наслаждалась природой, читала, иногда рыбачила на удочку, которую отец мастерил из ивового прута, а он не отрываясь, до самого заката, рисовал.

Огромную роль в его жизни, конечно, сыграла религия. К православию он пришёл уже в зрелости, поэтому его вера была осознанной и твёрдой. Служение Богу начал с участия в восстановлении кафедрального собора Рождества Богородицы, и только спустя десятилетие пришёл к иконописи. Перед тем как приступить, долго молился и просил благословенния у Бога. Изучал теоретические основы, биографии великих иконописцев и мастеров Возрождения. А потом всё стало получаться само собой, не было времени на передышку, настолько плотным потоком шли заказы. Сейчас его иконы есть в десятках храмов по всей стране.

Вообще отец был довольно противоречивой натурой. Набожный и строгий, не от мира сего, требовательный к себе и замкнутый, а с другой стороны — совершенно земной, влюблённый в жизнь, по-детски непосредственный и эмоциональный. Именно эту дуалистичность мне и хотелось выразить в названии выставки «Земное и небесное».

А началось всё с сирени. Ещё мальчишкой-сорванцом он так восхитился её красотой, что непременно решил научиться рисовать. Этот месяц цветения стал символичным в его судьбе — в мае он родился, и в мае его не стало. И вот спустя пять лет увидела свет его первая персональная выставка. Уже не по стечению обстоятельств, а вполне осознанно — в мае.