РАЗГОВОР С САЛАВАТОМ

Как удалось тебе создать такой шедевр? Наверное, благодаря тогдашнему директору Радику Гарееву, прозорливо «присоединившему» к тебе весь Башкирский оперный. Говорят, что и сама идея обратить внимание композитора на бессмертное творение Мустая Карима тоже исходила от Радика… Писалось произведение — а все уже знали, кто будет Акъегетом, Шафак, Зубаржат, Танкабикой. Так совпало, что к этому моменту Валерий Платонов уже четвёртый сезон (с 1991 года) трудился в Башкортостане.

Вам обоим повезло: ему — вложиться в написание выдающейся башкирской оперы, тебе, Салават, — в обретении специалиста, практически разбирающегося в оперном жанре. ты же знаешь, что автор сих строк был живым свидетелем вашей совместной работы, без «отступлений» ни в течение сезона, ни в дни летних отпусков… Мне не забыть, как благодарен был ты дирижёру за совместную с тобой работу!
Обсуждение поставленной в 1996 году «Ночи», слава Богу, сохранилось в авторитетном профессиональном журнале «Музыкальная академия». Помню, как на том собрании тебе пришлось «отбиваться» от претензий в простоте интонаций: «Зато слушатели выходят из театра и напевают «Бессмертны мы с тобою…» или «На горе Такульген»… Любой может обратиться к подготовленному доктором искусствоведения Евгенией Скурко «протоколу» той дискуссии!1

Ныне спешу тебя, Салават, обрадовать — недавно, 10 и 11 февраля прошли премьеры не восстановленного, а совершенно нового «Затмения»! Много ли авторов XX — XXI века могут похвастаться неоднократным обращением театров к их операм?

Сейчас к музыке твоего «Затмения» вновь привлекли Валерия Платонова. Теперь Валерий Игнатьевич, подписав контракт с директором Оперного театра Александром Алексеевым и в тот же момент получив рукописи партитуры и клавира, ни дня не пропустил, чтобы из рукописного и из-за этого плохо читаемого набрать нормальный текст, его ведь можно теперь и опубликовать, и скрупулёзно проверенные оркестровые партии положить музыкантам на премьерное исполнение. Что и успели к спектаклю 10 февраля.

Осуществлена, как принято у Платонова, и концертная версия — 14 декабря 2023. После последних затихающих в небытии тактов было слышно, как зрители хлюпают носами, а в фойе и гардеробе — припухшие от слёз глаза… Салават, оказалась я в тот декабрьский вечер на соседнем кресле с дочерью великого Карима Альфиёй Мустаевной… О, счастье! Мы вместе спустились в закулисье, и она проникновенно благодарила за музыку.

Теперь спектакль уже в полном виде! Лейсан Сафаргулова — настоящий музыкант, пианисткой окончила Средний специальный музыкальный колледж, ныне уже заявила о себе как оперный режиссёр; Алина Мустаева — хореограф (обе близки мне как студентки), Екатерина Малинина — художница. Синтез молодых сил дал мощную энергетику твоему детищу! Абсолютное взаимопонимание этой молодёжи с уже ставившим твою «Ночь» дирижёром создало возможность напряжённой, но ровной, движущейся как скоростной экспресс, постановочной работы. Тут упомяну и человека, с которым познакомилась на прогоне 9 февраля, — художника по свету Евгения Ганзбурга. Сколько эмоциональной силы со сцены изливалось именно благодаря его талантливейшей световой палитре! Всемирно известный «световик» — настоящий Мастер! Но — удивительно скромный человек!!

Со своих позиций, Салават, могу оценивать больше музыку, чем всё остальное и вместе взятое. До сегодняшнего дня твои мелодии не выходят из моего сознания. Любое место — вне какой-либо логики — перманентно всплывает и всплывает, звучит в памяти. Это вряд ли поддаётся анализу. Просто я помню твоё сочинение — всё. У меня в компьютере есть научная работа — анализ «Затмения» через призму симфонизации музыки (её автор начинает с определения трагедии Карима как базы, основы для симфонизации — этого сквозного неукротимого протяжения художественной ткани). Надеюсь, скоро смогу продвинуть эту работу к публикации. Ведь во всей культуре Башкортостана твоя опера должна занимать достойное место.

Что же звучит? Есть сохраняющиеся в Ютубе записи — и от 10, и от 11 февраля. Кто не смог попасть в оперный, может приобщиться по интернету. Конечно, живьём — совсем другое дело, но всё же… Сама-то я не удержалась, прильнула к экрану, и уже не один раз…

Могу отчитаться тебе, дорогой наш друг Салават. Валерий Игнатьевич, имея репетиций весьма ограниченное количество, делал музыку со всей присущей ему трепетностью, тщательностью. С полной отдачей. «Не жалеет себя!» — услышала я как-то, придя в театр в субботу, когда и пообедать-то было между репетициями негде… И как лейтмотив повторяли встречавшиеся мне участники постановки: «Наконец-то в театр пришла музыка».

Во время спектаклей, оба февральских премьерных вечера, наблюдая за сценой и оркестровой ямой, нельзя было не почувствовать, как миллиметр за миллиметром, от такта к такту растёт чувство единства — исполнителей со зрителями. Трагедия Мустая, как и в далёком 1996‑м, через много лет вновь усиливалась твоей, Салават, человечнейшей музыкой. Откуда в тебе столько сочувствия, сопереживания людям? Их бедам и горю? Наверное, оттого, что собственная твоя судьба была ох как нелегка. Нередко, находясь близко с тобой, я удивлялась: как ты претерпеваешь, перебарываешь любые досадные, иногда кажущиеся непреодолимыми трудности? И сохраняешь оптимизм! А твой белый костюм на каждом спектакле 1990‑х в боковой ложе!? А потом — стайки детей-пэтэушников, приходивших следом за мной за кулисы, чтобы познакомиться с тобой!? Во время спектакля пропитавшихся самой музыкой — и сочувствием, и сопереживанием. Героям Карима и твоим.

Несчастный Дивана, ещё более трагичная Танкабика, любящие друг друга и возносившиеся к небу Акъегет и Зубаржат, Ишмурза, устремляющийся вслед за ними под проникающую в сердце, взбирающуюся всё выше интонацию… Это впечатляло подростков, несмотря на абсолютную их неподготовленность ни к посещению театра, ни, конечно, к оперному жанру. И они подходили к тебе и дотрагивались до твоего белого костюма… Уверена, эти соприкосновения — ребят из ПТУ с композитором, стоящим на сцене после очередного триумфа «Затмения», остались навсегда. Такая энергетика где-то сохраняется…

Ныне меня убедили, потрясли и вдохновили все. Танкабика Любы Буториной, Рома Мамалимов и Азамат Даутов в роли Акъегета, Эльвина Ахметханова и Лариса Ахметова — Шафак, Дервиш АртураКаипкулова. Две чудесные Зубаржат — Альфия Каримова и Диляра Идрисова. Два ребёнка, очаровашки Алина Хакимова и София Гарипова. Незабываем, конечно, москвич Василий Ефимов — Дивана! А хор! А оркестр! Поддавшись порывам дирижёра, все создали такой почти предельный эмоциональный кураж, захватили зал. Все мои подружки, не музыканты, говорили о том, как единым порывом, минуя антракты, лилось для них полотно музыки.

Замысел произведения, о котором здесь говорим мы с Салаватом Низаметдиновым, раскрыл сам Мустай Карим. Это исследование личности изнутри, путей обретения внутренней свободы в сложнейших конфликтах. Трагедия базируется на традиционной легенде о влюблённых, расплатившихся жизнью за свободу чувства. «Ромео и Джульетта» Шекспира, «Аида» Верди, из башкирских примеров — «Черноликие» Мажита Гафури, «Нэркэс» Хусаина Ахметова…

Акъегет и Зубаржат, обручённые ещё в младенчестве, подчиняясь решению аксакалов, должны расстаться, вступить в брак с другими. Нарушив законы шариата и открыто идя против обычаев рода, они изгнаны, обречены. Но, как мы читаем в одной из бесед народного поэта Мустафы Сафича Каримова, «они остаются победителями, хотя гибнут. Гибнут, обретая внутреннюю свободу». Нет с нами Карима. Нет неистового режиссёра Рустэма Галеева, почти построчно, дословно переводившего творение Карима в текст либретто. И нас — пишущего эти строчки, участников триумфальной новой постановки когда-то тоже не будет, а музыка Салавата Низаметдинова останется. Партитуры не горят.

 1 Скурко Е. Р. Новое слово в музыкальной культуре: Обсуждаем оперу С. Низаметдинова «В ночь лунного затмения»//Муз. академия.
1998. № 3–4. Кн. 1. С. 83–88.