Старейший на Урале Шедевры музейного собрания

Автор – Светлана Игнатенко, искусствовед

Продолжение. Начало в №№ 5, 6, 7, 8

Ещё один тип пейзажа — пейзаж-настроение — получил своё программное воплощение в творчестве Исаака Ильича Левитана (1860–1900) — автора выдающихся произведений «Осенний день. Сокольники» (1879), «Владимирка» (1892), «У омута» (1892), «Вечерний звон» (1892), «Над вечным покоем» (1894), «Март» (1895), «Золотая осень» (1895), представленных в экспозиции Государственной Треть­яковской галереи. Гармония состояния природы и настроения человека (хотя в большинстве левитановских пейзажей человек, как правило, отсутствует) — основная эмоциональная линия этих произведений, нашедшая воплощение и в пейзажах Нестеровского музея.В собрании — семь живописных произведений Левитана. Это пейзажи «Лесная речка», «Лесная сторожка», «В Крыму зимой», этюды «Пашня», «На Волге у берега», «Пейзаж. Волга» и «К вечеру. Река Истра». Из них только этюд «К вечеру. Река Истра» датирован: он написан в 1885 году и поступил в музей в составе дара М. В. Нестерова. Остальные пейзажи, если апеллировать к идентичности их мотивов и колорита, созданы, скорее всего, в тех же 1880‑х годах, а волжские пейзажи — в конце 1880‑х — начале 1890‑х (исключение составляет пейзаж «В Крыму зимой»). Написанные с натуры, построенные на тончайших колористических соотношениях, эти произведения отмечены особым, только Левитану присущим лиризмом, в основе которого — целый спектр чувств: восхищение красотой родной природы, умение, созерцая, проникать в самую суть её состояния и личностные переживания, отмеченные оттенком лёгкой грусти.Особое место в изобразительном наследии Левитана занимает пейзаж «В Крыму зимой». Не датированный, но написанный, бесспорно, в 1900 году, он стал одним из последних произведений в творчестве художника.Первый раз Левитан приехал в Крым весной 1886 года. Ему было 26 лет, и до этого он писал только Москву и Подмосковье, причина чему была одна: он был почти нищ и не мог позволить себе дальних переездов. Поездка в Крым оказалась возможной благодаря достойному гонорару, который выплатил ему владевший Московской частной русской оперой Савва Иванович Мамонтов (1841–1918) за декорации к одному из спектаклей.В Крыму, который сначала поразил Левитана, как он писал в письме своему другу Антону Павловичу Чехову, своей «вечной красотой», а затем, к середине мая, наскучил, он создал большое количество этюдов. Зрители и почитатели таланта Левитана, раскупившие его крымские этюды практически полностью с периодической выставки 1886 года, говорили о нём как о художнике, открывшем для русской публики «новый Крым» — Крым, пейзажи которого проникнуты чувством спокойного, вдумчивого созерцания. (До этого Крым представлялся в произведениях современников то романтическим и торжественно-приподнятым, как у Айвазовского,* то парадным, «глянцевым», идеализированным, «открыточным».) М. В. Нестеров, один из самых близких друзей Левитана, отмечая в его крымских этюдах естественность колорита и пластики, писал: «… Элегические мотивы древней Тавриды с её опаловым морем, задумчивыми кипарисами, с мягким очертанием гор как нельзя больше соответствовали нежной, меланхоличной натуре художника». Для Левитана же, помимо очарования южной природой, было важным и то, что в Крыму ему удалось подлечить больное сердце.Второй и последний раз Левитан приехал в Крым в конце декабря 1899 года. За тринадцать лет, прошедших с его первой крымской поездки, он стал известным пейзажистом. Работал в Московской и Тверской губерниях, писал Волгу, проведя в 1888–1890 годах три счастливых летних сезона в Плёсе, результатом которых стали около 200 произведений, принесших ему широкую известность. В их числе была и картина «Над вечным покоем», признанная «самой русской» из всех картин. В 1898 году Левитан стал академиком пейзажной живописи и начал преподавать в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, в котором когда-то учился сам у В. Г. Перова, А. К. Саврасова** и В. Д. Поленова.*** Трижды побывал за границей: во Франции, где увидел своего любимого Коро, в Италии и Финляндии. И материальное положение его улучшилось, но ухудшилось главное — здоровье: болезнь сердца, ставшая результатом сиротского голодного детства и напряжённого труда и диагностированная как расширение аорты и ревматический миокардит, к 1899 году резко обострилась. Тем не менее, Левитан поехал в Крым не для того, чтобы поправить здоровье, а чтобы в последний раз (он предчувствовал свою кончину) увидеть любимого друга Чехова и его сестру Марию Павловну — единственную женщину, которой он делал предложение руки и сердца.Январь 1900 года в Крыму был очень тёплым, всюду, как будто и не было зимы, бушевали вечнозелёные растения. Левитан, превозмогая одышку и сердечные боли, много гулял на свежем воздухе, в основном, с Марией Павловной. Затем встретил с Чеховыми Новый 1900 год и уехал из Ялты в Москву. В августе того же года его не стало.Работая в Крыму через силу и только с помощью лекарств, Левитан написал несколько весенних пейзажей — как воспоминания о крымской весне 1886 года. В их ряду, если апеллировать к дате создания, — и музейный пейзаж «В Крыму зимой». В то же время это единственный пейзаж, написанный с натуры и посвящённый зиме (в этом — его уникальность): в нём — тот же тёплый, как будто отмеченный первыми признаками весны, крымский январь 1900 года. Другая его уникальная особенность заключается в том, что так же как крымские весенние пейзажи, написанные в «импрессионистической» манере, характерной для позднего периода творчества Левитана, «В Крыму зимой» стилистически звучит своеобразной предтечей тех живописно-пластических изменений, которые произойдут в русском искусстве в начале ХХ века. Так, вместо реального пространства, детализации и наблюдённого в природе колорита Левитан использует приёмы условного пространства, лёгкой стилизации формы и разбелённый, близкий к «фресковому», колорит. Эти стилистические особенности, бесспорно, имеют прямые аналогии с эстетическими установками художественных объединений начала ХХ века. Третья уникальная особенность пейзажа «В Крыму зимой» выражается в характерных для Левитана мотивах, точнее, в их чёткой избирательности. Дело в том, что во всех крымских пейзажах Левитан, как и Нестеров, с наибольшим интересом писал сакли, кипарисы, любые другие деревья и кустарники, гористые берега и особенно небо, но не море, тем более безбрежное и величественное. Левитана всегда влекло небо, богатое по оттенкам, чаще — с серо-голубоватыми прорывами. И хотя в пейзаже «В Крыму зимой» небо практически отсутствует (его заменили такого же серо-голубого цвета горы), оно всё равно присутствует — там, за горами.Стремившийся выразить в пейзажах «… божественное нечто, разлитое во всём, но что не всякий видит, так как оно… постигается любовью», Левитан работал в стилистике реализма и в каждом своём пейзаже, в каждом мотиве природы (неважно, был ли это пейзаж Подмосковья или Крыма) создавал великую картину русской природы. Эта картина наполнялась тем или иным чувством, тем или иным настроением, но всегда чувством и настроением откровенно национальным, русским, и, как правило, по-левитански печальным. Представленные в экспозиции и собрании Нестеровского музея пейзажи и этюды Левитана, пейзаж «В Крыму зимой», в особенности, убеждают в этой художественной аксиоме всем комплексом выразительных и изобразительных средств — и элегически-драматическим образным звучанием, и колористической сдержанностью, в основе которой — абсолютная тональная сгармонированность.К пейзажу-настроению имеет прямое отношение и экспонирующийся в музее «Пейзаж с рыбаком» Ивана Павловича Похитонова (1850–1923). Небольшой по размерам, написанный на деревянной дощечке, он создан, очевидно, в 1880‑х годах.Член Товарищества передвижных художественных выставок, действительный член Императорской академии художеств, Похитонов был выдающимся мастером пейзажа, открывавшим в простом и, казалось бы, самом привычном мотиве вселенскую красоту природы, а в пейзаже с жанровой канвой — красоту души человека, находящегося всегда в гармонии с нею.Отмеченный высочайшей степенью авторского наслаждения, «Пейзаж с рыбаком» написан, скорее всего, во Франции: достаточно отметить синий берет на голове рыбака, свободную белую рубашку и широкий красный пояс-кушак. Здесь, во Франции, Похитонов подолгу жил в 1880‑х годах, здесь он самостоятельно сложился как художник и имел долгосрочный контракт с владельцем одной из престижных парижских галерей Жоржем Пти. Здесь он выставлялся в Салоне на Елисейских полях, что стало международным признанием его таланта, и пользовался советами известного русского пейзажиста Алексея Петровича Боголюбова (1824–1896), жившего в то время в Барбизоне и всячески поддерживавшего русских художников. По наставлениям Боголюбова, он много писал на натуре, находя любимые мотивы на юге и юго-западе Франции — в Биаррице, Байонее, Ментоне, По — и в окрестностях Парижа, в Мёдоне. Напомним, что работавшая в деревне Барбизон в лесу Фонтенбло в 1830‑х — 1860‑х годах группа французских пейзажистов поставила своей целью создание национального реалистического пейзажа, ставшего прямой конфронтацией отвлечённому от действительности классическому и романтическому пейзажу начала ХIХ века. В своём искусстве барбизонцы опирались на традиции, заложенные голландскими и французскими пейзажистами. И если исходить из важнейшего для барбизонцев типа национального пейзажа, в котором реалистический пейзаж своей родины с привычными мотивами природы они синтезировали со сценками повседневного труда простых людей, то «Пейзаж с рыбаком» Похитонова представляется по-настоящему барбизонским. Именно об этом писали многие исследователи его творчества, справедливо связывавшие похитоновские пейзажи с барбизонской школой, а некоторые французские критики ещё при жизни художника сравнивали их с «малыми голландцами» и произведениями знаменитого в то время художника-миниатюриста Жана-Луи-Эрнеста Мейссонье (1818–1891).Пейзажи Похитонова, действительно, похожи на драгоценные миниатюры. Художник писал их, в основном, на небольших дощечках лимонного или разных пород красного дерева тонкими кистями, иногда микроскопических размеров, использовал самые тонкие мастихины, рыбьи кости и скальпели, пользовался во время работы лупами и специальными сдвоенными очками. Работал в технике многослойной живописи. Эффект объёма и пространства создавал сложной живописной фактурой. В конце работы просохшую красочную поверхность полировал рыбьей костью, добиваясь гладкости и блеска. Поэтому краски его пейзажей и сегодня сияют подобно эмалям.Эффект живописной драгоценности производит и вторая миниатюра Похитонова в собрании музея — «Бельгийский пейзаж». Так же как «Пейзаж с рыбаком», она написана на деревянной дощечке (здесь — красного дерева) и тоже не датирована, но, исходя из названия, легко предположить, что она была создана в бельгийский период творчества художника, но ранний. Что имеется в виду? Хроника жизни и творчества Похитонова показывает, что в конце 1870‑х годов он жил и работал в Италии, в 1880‑х — в Париже и других городах Франции, при этом неоднократно посещая Россию, с 1891 года — в Торре-дель-Греко близ Неаполя. Период 1893–1901 годов в творчестве Похитонова получил название «бельгийский», поскольку в эти годы он жил и работал в принадлежащей к франкоязычному сообществу коммуне Жюпрель близ Льежа — столицы Валлонии. Во второй раз Похитонов приехал в Жюпрель в 1906 году и жил здесь вплоть до 1913 года, в 1919 году вновь вернулся в Бельгию и остался здесь навсегда — до своей кончины в 1923 году. В периоды между этими приездами, он работал и выставлялся в России. Последняя персональная выставка Похитонова состоялась в 1922 году в Льеже.Переезд Похитонова из Парижа в Жюпрель был вызван его желанием встретиться с родственниками, но волею судьбы он остался в Бельгии и прожил в Жюпреле и Льеже большую часть последних лет жизни. В Жюпреле Похитонов с интересом осваивал быт и природу Бельгии, ему полюбились окрестности Льежа и живописные берега реки Маас. Подолгу работал он и в курортных городках Де-Панне и Остенде, расположенных на побережье Северного моря и отличающихся неповторимой живописностью. Де-Панне, известный ещё с ХII века и ставший с 1831 года самым лучшим бельгийским морским курортом, был во все века любимым местом отдыха бельгийского короля и его семьи. Поэтому он получил названия «Королевский курорт» и «Бельгийская Ривьера». В Де-Панне всегда были самые широкие пляжи на всём фламандском побережье, песок жёлтый и без волнорезов. Курорт в Остенде тоже отличался своим уникальным пляжем, но в нём превалирует не ширина, а длина: пляж в Остенде — это девять километров мелкого, как пудра, песка. Остенде так же, как Де-Панне, был любимым местом отдыха короля и его семьи. Более того, в ХIХ веке для короля Бельгии Леопольда I здесь была построена королевская вилла, ставшая летней резиденцией всего бельгийского двора. Но не только пляжами привлекали Похитонова Де-Панне и Остенде: он был очарован их малолюдными улочками, на которых человек сохраняет способность чувствовать своё единение с природой, и великолепными садами. Природа в этих городках, названная многими путешественниками «раем», поражала многочисленными колористическими оттенками и их нюансами — сдержанными, деликатными и нежными. Поэтому морские пейзажи, написанные Похитоновым в Де-Панне и Остенде, отличаются особой красотой живописи, тончайшими градациями меняющихся красок неба над морем и пляжем и ощущением морского простора. Таков и покоряющий абсолютной иллюзорностью «Бельгийский пейзаж», созданный, скорее всего, в 1890‑е годы. В каком именно из городков он написан, сказать сложно, тем более что сохранившаяся на обороте деревянной дощечки авторская надпись гласит, что на картине изображён маяк в дюнах Де-Панне, и здесь же рядом зафиксировано «Остенде». Что же касается озвученной выше даты создания «Бельгийского пейзажа», то лучшими для неё аргументациями становятся как сама живописная манера, близкая «Пейзажу с рыбаком», но доведённая до совершенства, так и тот факт, что 1890‑е годы стали в контексте «бельгийского периода» творчества Похитонова самыми удачными. Третий убедительный аргумент — это приезд в середине 1890‑х годов в Льеж для встречи с ним П. М. Третьякова.На протяжении многих лет исследователи (в первую очередь, французские), изучая творческий метод Похитонова, всякий раз резюмировали, что своеобразие его живописи, её непохожести на других состоит в синтезе виртуозной техники миниатюрного письма и живого непосредственного чувства природы. Отмечалась и свобода мазка, и изумительная точность и ясность колористических соотношений, и гармония композиций, и умение довести виртуозной техникой до иллюзии любую форму. Для достижения этого результата постоянно путешествовавший Похитонов даже использовал специально сделанную для него карету-мастерскую с верхним светом.Несмотря на то, что большую часть своей жизни Похитонов провёл вне России, его пейзажи ценили все крупные русские художники второй половины ХIХ — начала ХХ века: И. Н. Крамской, И. Е. Репин, В. Д. Поленов, К. А. Савицкий, В. М. Васнецов, В. А. Серов и многие другие. Так, И. Е. Репин с восторгом писал: «Это какой-то чародей-художник, так мастерски, виртуозно сделано; как он пишет — никак не поймёшь… Чародей!». Особую любовь к искусству Похитонова испытывал и П. М. Третьяков, приобретший для своей галереи более двадцати его произведений. Тем не менее, широкой известности у Похитонова в России не было, в то время как во Франции он пользовался небывалым успехом: парижские торговцы картинами наперебой предлагали ему заключить контракты на самых выгодных условиях. А критик Альберт Вольф (1835–1891), рьяно отстаивавший в искусстве академическую традицию и прослывший одним из яростных критиков импрессионизма, называл произведения Похитонова «чудом.., самым необыкновенным из того, что [его] поразило в живописи». И до сих пор в Париже Похитонова называют самым французским среди русских пейзажистов.Уникальность «Бельгийскому пейзажу» придаёт и тот факт, что он поступил в музей в составе дара М. В. Нестерова.

(Продолжение следует)